Твой друг оборотень

То есть, Лунь не мог так протянуться из окна, чтоб его рука достала до бумаги, находящейся в доме у Майи, поскольку не был оборотнем, чья рука может превратиться к примеру в змею… Поэтому он так сильно заинтересовался её бумагами. Он всю жизнь видел, что у неё валяется стопка бумаг, но ни разу не мог приблизиться и взглянуть. Этот раз был первым. То есть, до этого он никогда не думал, что виденная им стопка бумаги может что-либо означать. Он просто смотрел на стопку листов, как идиот на кусок льда. То есть, он (идиот) всю жизнь смотрит и никогда ни о чём не думает. Если ему начать объяснять, что лёд — это не просто «дурацкая стекляшка», а он состоит из воды, а вода умеет запоминать и, за счёт этого лёд начинает «изменять кристаллы», поэтому на лёд надо более внимательно смотреть, а не так, как на всё остальное — с одинаковым равнодушием… Дак вот, если всё это объяснить простому идиоту, то он помешается на воде, на льду (и вообще, на всём, что похоже на кристаллы льда; например, ветвящиеся деревья, которые зимой сбросили листья, чем-то похожи на кристаллы льда, потому что похоже, что все деревья имеют какую-то уникальную форму строения, которая не похожа на себе подобные точно так же, как дактилоскопия (отпечатки пальцев) или человеческие лица; мол, не существует ни одного человека, чьё лицо идеально похоже на лицо другого человека; мол, даже близнецов можно научиться отличать друг от друга); идиот вообразит себя каким-то властелином мира, ведь ему теперь известны великие тайны вселенной. Он теперь понял, откуда взялась объективная печаль. Оттуда, что невозможно вскрыть воду, как консервную банку; невозможно увидеть её тонкий мир. Невозможно прочесть всю ту информацию, которую запоминает вода. Невозможно поехать на Антарктиду, растопить древние льды и узнать, что происходило миллиарды лет назад; что это она (замёрзшая вода) там запомнила. И вот, всё это производит объективную печаль; так называемый космический холод, ведь он будет вечно и никогда не закончится. Человечество никогда не «прочтёт» всё, запомненное простой водой. — Именно так ощущал бы себя и Лунь. Так, что он никогда не прочтёт, что написано в тех бумагах. Ну да, скорее всего там дневники Майи, какие-то её письма… А ведь читать чужие письма — самый большой грех. Поэтому, даже если бы Лунь задумался о том, что там за бумага, за стеклом, в её комнате… Но он никогда-никогда об этом не думал. Он просто смотрел на эту кипу бумаг. В точности так, как давеча проиллюстрированный пример с человеком, которому бесконечно скучно (другими словами, с круглым идиотом) несмотря на то, что в данный момент он смотрит на кусок льда.

Сейчас, когда он все эти бумаги увидел и интуиция вызвала в его голове мысль, что рисунки, да записки на одну и ту же тему, то он решил порыться в собственных старых вещах. Ведь на них он тоже всегда смотрел, как деревенский дурачок — на кусок льда. То есть, дурачок смотрит на девушек, которые мельтешат у него перед глазами, и совершенно не понимает, что в отношении противоположного пола нужно быть очень фанатичным. Ведь ты молод, удал, но твой фанатизм, как у старика. Ты фанатеешь от тоски. Тоска и скука — вот он твой кумир. Ещё тебе нравится время и расстояние. Какое-то безумно огромное расстояние (в данный момент, вот именно в эту секунду, нужно преодолеть всё это расстояние) и ещё более безумное время. Ведь время — оно очень гибкое. Может пройти всего минута, а тебе (скучающему дурню) будет казаться, что прошёл целый час.

То есть, если бы Лунь не начал рыться в своей старой макулатуре, то никогда бы в жизни не придал значение этой книге, которую он сейчас нашёл. Книга называется «Тайна уничтожения оборотней».

То есть, после того, как Майка его подловила на «подколе», который он пытался вбросить (в вентилятор), Лунь никогда бы не нашёл способ, как можно навязаться к ней в собеседники. Ведь Майка — девушка скромная. Когда парни к ней не навязываются в разговор, она первая не начнёт ни за что. Она может даже начать так реагировать, как на слишком назойливого собеседника.

И вот, поскольку Лунь нашёл эту книгу, то он решил рискнуть с «подходцем». Мол, а вдруг ему повезёт и Майя не скажет: «а, эту книгу я уже видела». Это же «облом» получится! Ему надо будет искать какой-то «оригинальный» способ, подкатить к Майе. А зачем, если до этого они так просто контачили? Но откуда ему было знать, что она фанатеет по всем этим «несуществующим животным»? Другое дело, если бы он мог подготовиться, но он даже не думал, когда видел все те её бумаги через оконное стекло. Он просто смотрел на них, как городской идиот — на заоконную сосульку, либо, как деревенский — на морозные узоры на оконном стекле. А теперь ему осталось только рассчитывать на чисто случайную удачу. Но ему повезло, так как у Майи не было этой книги, которую он принёс. Но, поскольку «подарок» она приняла без особого энтузиазма, он решил что-нибудь даже и сказать: «На, Майя, — с серьёзной миной произнёс он, — может, тебе и придётся защититься от меня».

Раньше у Майи не возникало такой потребности — следить за Лунём.