Добавить в моё избранное
53 мин, 0 сек 19466
Он прислушивался к рычанию мотора, чутко следил, не дает ли танк крен на одну сторону — это послужило бы сигналом того, что одну из гусениц «уводит», что она проваливается в снег сильнее, чем другая. Некому было бы вытащить их, если бы они застряли в этом бесконечном, опасном и угрюмом лесу. Они дошли бы пешком обратно в Подмышье, конечно, но делать этого почему-то совсем не хотелось.
Штайнер умер водить трактор, и поэтому выбор вербовщика был очевиден. А отец Штайнера категорически запрещал ему поступать в танковые войска. В ночных кошмарах старичок, очевидно, уже видел сына горящим в танке, обугленным трупом, который невозможно опознать. Однако ехать по разбитым русским дорогам на танке — это совсем не то, что месить грязь собственными сапогами, да и броня «тридцать восьмого» защищала от огня противника (до тех пор, пока он не переходил на крупные калибры) гораздо лучше, чем просто солдатская шинель.
А выскакивать из горящего танка Штайнер научился с первого раза.
И пока что их поездка проходила вполне спокойно. Высота снега, несмотря на вчерашний снегопад, на счастье экипажа 2075-го, пока что нигде не превышала двойного размера клиренса танка, колеблясь где-то в районе полуметра. Штйнер знал, в чем причина. Этот лес был достаточно редким, и снег не накапливался здесь — его сносило ветром. Но все равно надо было опасаться глубоких впадин, засыпанных снегом, и при первом взгляде ничем не отличающихся от остального ландшафта.
Радист Беккер сладко спал в своем гнезде. В кои-то веки ему не надо было следить за постоянно сменяющимися позывными и в треске помех разбирать сообщения от командира взвода. Беккер был опытным радистом и ушлым малым; Метцгер все время удивлялся, почему он не пошел в снабженцы. На танках Panzer III появилась новинка, сильно облегчающая жизнь экипажа — интеркомы, позволявшие команде общаться, невзирая на грохот мотора. Беккер раздобыл где-то оборудование и установил его в их чешской «тридцатьвосьмерке». Теперь члены экипажа могли разговаривать друг с другом, не срываясь на крик. К тому же, Беккер умел раздобывать не только системы связи, и поэтому Метцгер смотрел сквозь пальцы на его мелкие вольности — и радист мог позволить себе вздремнуть у своей рации. Кауэр все время удивлялся, как Беккер умудряется спать под грохот мотора — наушники смягчали его, но не заглушали совсем. На шуточки Кауэра радист отвечал известной солдатской мудростью.
Мысли Метцгера были более мрачны.
«Трус», думал Метцгер об Эрнесте Трауме.
Что бы ни случилось с экспедицией эсэсовцев, то, что смогло остановить четыре танка, наверняка уничтожит и один. Даже если члены экспедиции были еще живы, что мог сделать для потерявших свою возможность двигаться четырех танков один-единственный танк?
Подтолкнуть?
Это работало только в том случае, если танк не имел внешних повреждений, а источником проблем был севший аккумулятор.
Траум понимал, что скоро пропавшую экспедицию начнут искать в штабе, и просто хотел прикрыть свою морщинистую задницу. Отчитаться, когда к нему придут, что он послал на помощь всех, кого мог.
А Метцгеру пришлось выбирать. Между трибуналом для себя и своего экипажа — латыши, надо думать, с удовольствием бы привели приговор в исполнение — и не такой уж призрачной возможностью проскочить между Сциллой партизан и Харибдой болот и бездорожья. Массовые казни не могли не оказать своего действия. Край, и до начала военных действий не очень-то населенный, стараниями карателей был практически опустошен. Да и вчера выпало очень много снега. Танк перед выездом пришлось откапывать — его занесло по самую башню. И пока что верный «тридцать восьмой» бодро плыл по плотному, глубокому снегу. Кауэр сказал бы — «подобно ладье древних викингов».
А еще Метцгера интересовало вот что. Вчерашний снегопад мог скрыть даже такую глубокую колею, которую оставили бы в снегу четыре танка, идущие друг за другом. Но деревья, поваленные танковой колонной при движении, должны были остаться, отмечая собой путь. Ребята из Анненербе должны были ехать в Точки примерно по тому же маршруту, которым сейчас двигался 2075-й. Но отчетливого следа из сломанных стволов Метцгер как-то пока не наблюдал.
— Командир! — вдруг закричал Кауэр.
Но и Метцгер уже заметил то, что привело стрелка в такое волнение.
— Остановись, — сказал Метцгер Штайнеру.
Тот уже и так сбрасывал ход, но ничто не может остановить десятитонную махину мгновенно. К тому моменту, когда танк замер, небольшой пригорок со странным черным силуэтом на нем находился уже метрах в ста позади.
— Не глуши мотор, — сказал Метцгер Штайнеру, открывая люк.
Вслед за командиром на броню выбрались и остальные танкисты.
Она была отлично видна отсюда. Несмотря на расстояние, все еще можно было разобрать нашивки рядового, эмблему охранной части на рукаве распахнутой шинели, и черные, чудовищные кровоподтеки на истерзанных грудях.
Штайнер умер водить трактор, и поэтому выбор вербовщика был очевиден. А отец Штайнера категорически запрещал ему поступать в танковые войска. В ночных кошмарах старичок, очевидно, уже видел сына горящим в танке, обугленным трупом, который невозможно опознать. Однако ехать по разбитым русским дорогам на танке — это совсем не то, что месить грязь собственными сапогами, да и броня «тридцать восьмого» защищала от огня противника (до тех пор, пока он не переходил на крупные калибры) гораздо лучше, чем просто солдатская шинель.
А выскакивать из горящего танка Штайнер научился с первого раза.
И пока что их поездка проходила вполне спокойно. Высота снега, несмотря на вчерашний снегопад, на счастье экипажа 2075-го, пока что нигде не превышала двойного размера клиренса танка, колеблясь где-то в районе полуметра. Штйнер знал, в чем причина. Этот лес был достаточно редким, и снег не накапливался здесь — его сносило ветром. Но все равно надо было опасаться глубоких впадин, засыпанных снегом, и при первом взгляде ничем не отличающихся от остального ландшафта.
Радист Беккер сладко спал в своем гнезде. В кои-то веки ему не надо было следить за постоянно сменяющимися позывными и в треске помех разбирать сообщения от командира взвода. Беккер был опытным радистом и ушлым малым; Метцгер все время удивлялся, почему он не пошел в снабженцы. На танках Panzer III появилась новинка, сильно облегчающая жизнь экипажа — интеркомы, позволявшие команде общаться, невзирая на грохот мотора. Беккер раздобыл где-то оборудование и установил его в их чешской «тридцатьвосьмерке». Теперь члены экипажа могли разговаривать друг с другом, не срываясь на крик. К тому же, Беккер умел раздобывать не только системы связи, и поэтому Метцгер смотрел сквозь пальцы на его мелкие вольности — и радист мог позволить себе вздремнуть у своей рации. Кауэр все время удивлялся, как Беккер умудряется спать под грохот мотора — наушники смягчали его, но не заглушали совсем. На шуточки Кауэра радист отвечал известной солдатской мудростью.
Мысли Метцгера были более мрачны.
«Трус», думал Метцгер об Эрнесте Трауме.
Что бы ни случилось с экспедицией эсэсовцев, то, что смогло остановить четыре танка, наверняка уничтожит и один. Даже если члены экспедиции были еще живы, что мог сделать для потерявших свою возможность двигаться четырех танков один-единственный танк?
Подтолкнуть?
Это работало только в том случае, если танк не имел внешних повреждений, а источником проблем был севший аккумулятор.
Траум понимал, что скоро пропавшую экспедицию начнут искать в штабе, и просто хотел прикрыть свою морщинистую задницу. Отчитаться, когда к нему придут, что он послал на помощь всех, кого мог.
А Метцгеру пришлось выбирать. Между трибуналом для себя и своего экипажа — латыши, надо думать, с удовольствием бы привели приговор в исполнение — и не такой уж призрачной возможностью проскочить между Сциллой партизан и Харибдой болот и бездорожья. Массовые казни не могли не оказать своего действия. Край, и до начала военных действий не очень-то населенный, стараниями карателей был практически опустошен. Да и вчера выпало очень много снега. Танк перед выездом пришлось откапывать — его занесло по самую башню. И пока что верный «тридцать восьмой» бодро плыл по плотному, глубокому снегу. Кауэр сказал бы — «подобно ладье древних викингов».
А еще Метцгера интересовало вот что. Вчерашний снегопад мог скрыть даже такую глубокую колею, которую оставили бы в снегу четыре танка, идущие друг за другом. Но деревья, поваленные танковой колонной при движении, должны были остаться, отмечая собой путь. Ребята из Анненербе должны были ехать в Точки примерно по тому же маршруту, которым сейчас двигался 2075-й. Но отчетливого следа из сломанных стволов Метцгер как-то пока не наблюдал.
— Командир! — вдруг закричал Кауэр.
Но и Метцгер уже заметил то, что привело стрелка в такое волнение.
— Остановись, — сказал Метцгер Штайнеру.
Тот уже и так сбрасывал ход, но ничто не может остановить десятитонную махину мгновенно. К тому моменту, когда танк замер, небольшой пригорок со странным черным силуэтом на нем находился уже метрах в ста позади.
— Не глуши мотор, — сказал Метцгер Штайнеру, открывая люк.
Вслед за командиром на броню выбрались и остальные танкисты.
Она была отлично видна отсюда. Несмотря на расстояние, все еще можно было разобрать нашивки рядового, эмблему охранной части на рукаве распахнутой шинели, и черные, чудовищные кровоподтеки на истерзанных грудях.
Страница
2 из 19
2 из 19
