Вещи мертвеца

— Прикрой меня, — он снял с шеи амулет и сделал осторожный шаг в сторону обочины, затем еще один и еще, пока не оказался на расстоянии вытянутой руки от жестяного ограждения. Аккуратно поднеся амулет поближе, он дотронулся им до металла и тот, как и в первый раз, скукожившись, выгнулся, избегая прикосновения.

— Ага! Видала? Видала? Я не сумасшедший! Оно шевелиться. Смотри! — он с ликующим видом отвел амулет и ограждение приняло свою привычную форму, — Вот так дела… Только дальше то что?

Он забрал бутылку коньяка и задумчиво сел прямо на асфальт, рядом с разбросанными украшениями.

— Ну допустим тоннель реально живой, — сделав пару глотков, продолжил он думать в слух, — и ему не нравиться эта склянка. Мне то какой с этого прок? Выбраться отсюда я все равно не могу…

Ведомый навязчивым желанием узнать содержимое пузырька, Степа сделал еще один большой, обжигающий горло, глоток и, прищурившись попытался хоть что-то разглядеть сквозь мутное стекло. Попытка не увенчалась успехом.

— Ой, да и хер с тобой. Тоже мне, память…

Он как следует раскрутил амулет и со всей силы ударил его об асфальт. Стекло, фонтаном блестящих брызг, разлетелось во все стороны оставив на месте удара бурое пятно.

Вдруг весь тоннель содрогнулся в огромном спазме и по дорожному полотну прокатилась волна ряби.

— Ого, — Степа с глупой улыбкой огляделся по сторонам, — По-моему, я что-то сломал.

Он и представить себе не мог, как близко к истине было его заявление.

Перечитав всю оккультную литературу, до которой только мог добраться Пивоваров старший, он узнал о многих вещах, в том числе и о силе амулетов. С целью создания оберега, он заговорил собственную кровь, тем самым превратив ее в яд. По случайному, но тем не менее счастливому для Пивоварова младшего стечению обстоятельств, лужица именно этого яда сейчас растекалась по огромной пищеварительной системе, которой по сути и являлся живой тоннель.

Асфальт под ногами Степы ходил ходуном, дрожа и вибрируя. Дорожные ограждения потеряли свой прежний тонус и аморфными серыми лентами растянулись вдоль обочин, исчезая за ближайшим поворотом, угол которого, к слову, все время менялся. Лес, окружавший дорогу ощерился ветками и скрежетал в едином болезненном припадке. Весь тоннель, казавшийся ранее бесконечным, теперь выглядел жалко. Он извивался в своеобразном рвотном позыве, пытаясь исторгнуть из себя отраву, и вся иллюзия пространства при этом рушилась, словно сложный фокус, исполненный аматером.

Окруженный коллапсирующим в предсмертной агонии огромным живым организмом, Степа метался из стороны в сторону, паникуя и не понимая, что происходит. Его опьяненный дорогим алкоголем мозг уже был не способен выдавить из себя даже намека на осмысленность, а когда пожелтевший и сморщившийся асфальт наконец дав слабину лопнул, пропуская через образовавшуюся щель луч яркого искусственного света он прыгнул в нее не раздумывая.

В три часа ночи самосвал, под завязку загруженный ломом, ехал по своему привычному маршруту, по которому еще с десяток подобных самосвалов из года в год два раза в неделю возят сырье на завод, на переплавку. Неосторожные ветви деревьев, плотно обступавших дорогу, хладнокровно срезались высокими бортами самосвала, поддерживая тем самым форму тоннеля относительно прямоугольной. Водитель бы спокоен и бодр, одной рукой он придерживал руль, а другую свесил в приоткрытое окно. В магнитоле играл шансон и за бортом стояла предрассветная тишина. Затем эта идиллия оборвалась визгом шин и пронзительным звуком клаксона.

Позже, когда на место приедет полиция и скорая помощь, они попробуют собрать из останков того, что намоталось на задние колеса самосвала нечто, отдаленно напоминающее Степана Пивоварова, но сейчас там был только нищий водитель и золотые украшения, разбросанные по дороге.