Дом Дождя

Переступая невидимую черту, она возвращается в осень. Эрика не любит осень, эту пору года вообще невозможно любить — слишком мало солнца и света, ветер гоняет желтую листву по бульварам городка, и хмурое небо готово расплакаться в притворном сочувствии. Мир выцветает, в нем не хватает красок, но слишком много пасмурной мути, — доктор Туки вне сомнений отражает смятенное мироощущение Эрики в своем рабочем блокноте.

В лифте она окончательно приходит в себя, и когда дверцы расходятся в стороны, выпуская в вестибюль на подземном этаже, где распложена автостоянка, несчастная девушка выбирается из замкнутого пространства в плохо освещенный мирок бетонных стен, растрескавшегося асфальтового покрытия и добредает из последних сил до черного «Шевроле» с номерными знаками Ньюарка, того что в штате Нью-Йорк, возможно именно там живет бедняжка Эрика.

Стоя у машины Эрика собирается с мыслями, рассматривает содержимое сумочки, пытаясь отыскать подсказки. Вот билет на балет, купоны на скидку при покупке в «Пабликс», старбаксовский жетон, несколько мятых инструкций к лекарствам, рецепт на снотворное. Сколько не ройся, на трамвай билетов не отыскать при всем желании, поездки же на метро нисколько не привлекают Эрику, возможно это связано с тем, что она чувствует себя неуверенно в качающихся вагонах, уносящихся в тьму подземных тоннелей. Ключи, нужно найти ключи — если бы это помогло хоть немного, Эрика могла бы проговаривать все свои действия, но здесь, на стоянке, она вновь теряет ориентацию, наблюдая, как темнеет окружающее пространство, и лишь в последний момент нащупывает брелок. Мир дробится на мелкие противные фрагменты: вот она тычет ключ, отстранено наблюдая за движениями ставших вдруг чужими рук, уже в салоне она пытается завести машину, а чуть позже начинается приступ. Вначале Эрика открывает рот словно рыба на суше, шарит руками, проваливаясь в темноту, но в салоне «Шевроле» нет ничего, что могло бы помочь ей. Она кричит, но крик застревает в горле, Эрика пытается протолкнуть комочки страха, но рот заполнен глиной, вязкой и мокрой, она сплевывает на приборную панель окровавленные гроздья слов, но дыхание и не думает возвращаться к ней, Эрика хочет кричать, но в салоне автомобиля это невозможно — она судорожно бьет по обивке сидений, пытаясь расцарапать бархатные поверхности, но автомобиль уже начал движение, убираясь в запредел, вместе с нечаянным пассажиром, который тысячу раз успел проклясть этот вечер. Черный «Шевроле» уносится в темноту, забирая Эрику с собой; открыв глаза, она уже знает, что окажется в Доме Дождя, где-нибудь в мирах полуночи, осенних снов или слезных страданий. Там будет сыро, холодно и обязательно небеса уронят крупные прощальные слезинки, рождая причудливые следы на посеревших от старости стенах.

Эрика в подвале дома. Она бредет по закоулкам длинных коридоров, равнодушно отмечая разные несущественные детали. Облупившаяся плитка, грязь и мусор, соседствуют с разбитыми стеклами окон у потолка, забранных кованными чугунными решетками. На самом деле Эрика в Доме Дождя, который просто решил принять вид заброшенного места. Конечно же дом позаботился о том, чтобы Эрике не пришлось скучать — при всем желании она не сможет покинуть его гостеприимные стены, это было бы слишком просто и не интересно для всех, вдобавок слышны шорохи, которые с каждой минутой становятся все отчетливее, словно к ней приближается что-то нехорошее.

Сейчас утро, и солнце пытается пробиться сквозь грязные стекла, рисуя причудливые картины на кирпичных стенах, отражаясь в осколках плитки, и стеклянных осколках на земляном полу. Эрика перешагивает через кучи мусора, нащупывая руками путь. Все начинается с блужданий в подвальных помещениях, до тех пор, пока не найдется лестница ведущая на верхние этажи дома. Эрика хрипит, выдавливая из груди остатки дыхания и открывает глаза.

Она в машине, на обочине. Пахнет гарью, и ночная прохлада врывается в открытые двери «Шевроле», привнося приятную свежесть. Противный писк на приборной панели сигнализирует о том, что неплохо было бы захлопнуть двери авто, но сейчас Эрика не может думать об этом. Мир перевернут, и ее волосы стекают вниз окровавленными локонами, пачкая салон машины.

Она нащупывает рукой кнопку фиксатора ремня, освобождая себя из вынужденного плена, и сползает под собственной тяжестью вниз. Радиатор уже не шипит, только что-то капает там, за разбитым лобовым стеклом. Эрика чувствует холодную тяжесть в руке, и повернув голову замечает большой полицейский револьвер. Она пытается разжать пальцы, но вместо этого вновь погружается в дождь.

Дождь барабанит уже давно, иногда девушка пытается представлять, как этот грешный мир смывает ко всем чертям, но капли разбиваются о старую черепичную крышу, стекают по стеклам, набухают влагой и плесенью на отсыревших стенах, иногда даже срываются грязными ручейками по мокрой штукатурке, просачиваясь сквозь прогнившие балки и отставшие обои.