42 мин, 19 сек 10910
В тёмных углах моль жалась, сложив тёмные крылья, прячась от света. А в паутине, в серых липких мешочках, лежали мёртвые, высушенные временем пауки.
Саша вздрогнула от омерзения. Ей захотелось проблеваться, но, отвернувшись от жуткого зрелища, она почувствовала, что порыв ушёл. Она закрыла тяжёлые дверцы шкафчиков и медленно задышала, стараясь взять себя в руки. Теперь ей уже расхотелось рыться в чужих вещах и наводить порядок. Саша боялась обнаружить ещё что-нибудь, более ужасное.
Макароны пришлось есть прямо из кастрюли маленькими чайными ложками. А дети с большим удовольствием и аппетитом наворачивали горячие макароны, смешанные с тушёнкой. Кастрюлька быстро опустела. Все, сытые и довольные, стали пить горячий сладкий чай. — Мам, а долго мы здесь пробудем? — взволнованно спросил Тёма.
— Надеюсь, что только одну ночь и всё. А что?
— Мм, мне здесь неуютно. И не по себе как-то. Такая страшная квартира у этой бабушки с длинным носом.
— Ничего, сына, это лучше, чем спать на улице. А мы все вместе ляжем спать на диване. А утром уйдём, идёт?
— Хорошо, мам, — ответил явно успокоенный Артемка.
Юлька закричала:
— Мама в туалете паук! Убери его, прогони, я не могу так пописать!
— Иду, доченька, одну минутку.
Александра пошла в туалет. Она заметила, что старый бачок проржавел. Вода капала отовсюду и стекала, тяжело оседая на отсыревших, когда-то побеленных стенах. Низкая плитка, покрывавшая половину стены, пожелтела и местами потрескалась. Саша взяла стоявший возле трубы веник и, наклонившись, сгорбившись в узкой маленькой комнатушке, сумела нацепить на прутья паутину, забирая её вместе с жирным коричневым пауком, лениво и недовольно перебирающим своими мохнатыми короткими лапками. Саша вынесла его из квартиры, выбросив в угол лестничной площадки, прямо напротив висевшего на болтах раскрытого почтового ящика. А ей так хотелось раздавить отвратительное создание. Но убивать пауков в доме — плохая примета.
В восемь вечера солнце окончательно скрылось, зайдя за горизонт. В комнате, где находился сын хозяйки квартиры, было тихо. Проверять, есть ли там кто живой, Саша не стала. Агафья так рьяно и настойчиво говорила, чтоб его не беспокоили, так что даже глухонемой бы допетрил, в чём заключается её просьба. Старуха отсутствовала очень давно. Может, она не вернётся? Всякое могло случиться. Бабка выглядела на восемьдесят, а может, и на девяносто.
Саша не знала ответа, но покидать квартиру побоялась. Фонари за окном едва мерцали. Детская площадка выглядела слегка мрачновато и явно недружелюбно, словно она была так давно заброшена, что стала местом скопления негативных сил. Саша закрыла квартиру и вынула из двери ключ, чтобы бабка смогла беспрепятственно проникнуть в дом. Дети, не раздеваясь, легли на диван и сразу заснули. Они, уставшие и замученные, не ощущали неудобств. Саше не спалось. Поэтому она включила телевизор. Изображение оказалось чёрно-белым, а язык передачи польским. Ни слова не поняв из программы новостей, Саша выключила бесполезный ящик.
На столе, расположенном у окна, стояла переносная лампа. Саша села за стол, застеленный клеенчатой скатертью, поставила свой ноутбук на подзарядку, решив поработать. Хотя Саша и чувствовала усталость, но сна не было ни в одном глазу. Она включила большую белую лампу, висящую на тонком шнуре. Бледный, чуть желтоватый свет, исходивший от неё, слабо освещал пространство, и только подчёркивал мрачную убогость комнаты. На стене, возле ковра, висели большие округлые лакированные часы. Их тяжёлая чёрная стрелка била «тик-так», словно являла собой живое механическое сердце. Саше стало прохладно, и она, поднявшись, пошла на кухню, чтобы попить кофейку. Сделав себе горячую чашку сладкого (пять ложек сахара) «нескафе», Саша села за стол, медленно попивая обжигающий крепкий напиток. Саша пила кофе и одновременно щёлкала пальцами по клавиатуре, ища папку «документы». Александра работала редактором в престижном журнале. Она корректировала и исправляла ошибки, которых всегда было полным-полно в журналистских статьях, написанных абы как. Хотя работа и коллектив ей нравились. Зарплата была высокой, и у неё сложились товарищеские отношения с коллегами по редактуре. Саша могла бы давным-давно распрощаться с работой, так как Григорий хорошо обеспечивал семью. Но она не хотела уходить. Гибкий рабочий график, друзья, а также много свободного времени превращали её работу в праздник.
Так что теперь, проходясь по тексту глазами, Саша не сразу заметила на столе маленький белый прямоугольник, который постоянно мелькал в её поле обзора, слегка отвлекая её. Она оторвалась от работы и перевернула картонку. Затем стёрла скатертью пыль с черно-белого старого фотоснимка. С него смотрел высокий, с орлиным носом и большими тёмными глазами молодой кучерявый солдат, одетый в серую шинель и меховую шапку. Его улыбка была неприятной, словно вынужденная гримаса, полная злорадства.
Саша вздрогнула от омерзения. Ей захотелось проблеваться, но, отвернувшись от жуткого зрелища, она почувствовала, что порыв ушёл. Она закрыла тяжёлые дверцы шкафчиков и медленно задышала, стараясь взять себя в руки. Теперь ей уже расхотелось рыться в чужих вещах и наводить порядок. Саша боялась обнаружить ещё что-нибудь, более ужасное.
Макароны пришлось есть прямо из кастрюли маленькими чайными ложками. А дети с большим удовольствием и аппетитом наворачивали горячие макароны, смешанные с тушёнкой. Кастрюлька быстро опустела. Все, сытые и довольные, стали пить горячий сладкий чай. — Мам, а долго мы здесь пробудем? — взволнованно спросил Тёма.
— Надеюсь, что только одну ночь и всё. А что?
— Мм, мне здесь неуютно. И не по себе как-то. Такая страшная квартира у этой бабушки с длинным носом.
— Ничего, сына, это лучше, чем спать на улице. А мы все вместе ляжем спать на диване. А утром уйдём, идёт?
— Хорошо, мам, — ответил явно успокоенный Артемка.
Юлька закричала:
— Мама в туалете паук! Убери его, прогони, я не могу так пописать!
— Иду, доченька, одну минутку.
Александра пошла в туалет. Она заметила, что старый бачок проржавел. Вода капала отовсюду и стекала, тяжело оседая на отсыревших, когда-то побеленных стенах. Низкая плитка, покрывавшая половину стены, пожелтела и местами потрескалась. Саша взяла стоявший возле трубы веник и, наклонившись, сгорбившись в узкой маленькой комнатушке, сумела нацепить на прутья паутину, забирая её вместе с жирным коричневым пауком, лениво и недовольно перебирающим своими мохнатыми короткими лапками. Саша вынесла его из квартиры, выбросив в угол лестничной площадки, прямо напротив висевшего на болтах раскрытого почтового ящика. А ей так хотелось раздавить отвратительное создание. Но убивать пауков в доме — плохая примета.
В восемь вечера солнце окончательно скрылось, зайдя за горизонт. В комнате, где находился сын хозяйки квартиры, было тихо. Проверять, есть ли там кто живой, Саша не стала. Агафья так рьяно и настойчиво говорила, чтоб его не беспокоили, так что даже глухонемой бы допетрил, в чём заключается её просьба. Старуха отсутствовала очень давно. Может, она не вернётся? Всякое могло случиться. Бабка выглядела на восемьдесят, а может, и на девяносто.
Саша не знала ответа, но покидать квартиру побоялась. Фонари за окном едва мерцали. Детская площадка выглядела слегка мрачновато и явно недружелюбно, словно она была так давно заброшена, что стала местом скопления негативных сил. Саша закрыла квартиру и вынула из двери ключ, чтобы бабка смогла беспрепятственно проникнуть в дом. Дети, не раздеваясь, легли на диван и сразу заснули. Они, уставшие и замученные, не ощущали неудобств. Саше не спалось. Поэтому она включила телевизор. Изображение оказалось чёрно-белым, а язык передачи польским. Ни слова не поняв из программы новостей, Саша выключила бесполезный ящик.
На столе, расположенном у окна, стояла переносная лампа. Саша села за стол, застеленный клеенчатой скатертью, поставила свой ноутбук на подзарядку, решив поработать. Хотя Саша и чувствовала усталость, но сна не было ни в одном глазу. Она включила большую белую лампу, висящую на тонком шнуре. Бледный, чуть желтоватый свет, исходивший от неё, слабо освещал пространство, и только подчёркивал мрачную убогость комнаты. На стене, возле ковра, висели большие округлые лакированные часы. Их тяжёлая чёрная стрелка била «тик-так», словно являла собой живое механическое сердце. Саше стало прохладно, и она, поднявшись, пошла на кухню, чтобы попить кофейку. Сделав себе горячую чашку сладкого (пять ложек сахара) «нескафе», Саша села за стол, медленно попивая обжигающий крепкий напиток. Саша пила кофе и одновременно щёлкала пальцами по клавиатуре, ища папку «документы». Александра работала редактором в престижном журнале. Она корректировала и исправляла ошибки, которых всегда было полным-полно в журналистских статьях, написанных абы как. Хотя работа и коллектив ей нравились. Зарплата была высокой, и у неё сложились товарищеские отношения с коллегами по редактуре. Саша могла бы давным-давно распрощаться с работой, так как Григорий хорошо обеспечивал семью. Но она не хотела уходить. Гибкий рабочий график, друзья, а также много свободного времени превращали её работу в праздник.
Так что теперь, проходясь по тексту глазами, Саша не сразу заметила на столе маленький белый прямоугольник, который постоянно мелькал в её поле обзора, слегка отвлекая её. Она оторвалась от работы и перевернула картонку. Затем стёрла скатертью пыль с черно-белого старого фотоснимка. С него смотрел высокий, с орлиным носом и большими тёмными глазами молодой кучерявый солдат, одетый в серую шинель и меховую шапку. Его улыбка была неприятной, словно вынужденная гримаса, полная злорадства.
Страница
7 из 12
7 из 12