Игры некроманта

Засыпая после расставания с Дэвидом, она строила пространство своего долгого сна, предвкушая счастливые минуты нереального наслаждения, придуманные для нее ее романтичным женихом. Она лежала на цветке в высокой траве на необыкновенно красивом лугу, раскинувшемся под небом, раскрашенным фантастическим закатом, переливающимся всеми цветами радуги, и считала пролетающие мимо огромные мохнатые снежинки. Да, она любила лето, но ей не хватало снега… зиму, но скучала по зелени, и только сон был единственным местом, где можно было стоять на горячем снегу или ловить снежинки под палящем солнцем. Огромные зеленые и синие цветы пахли французскими духами, она засмеялась: «Можно изменить запах, например … ваниль!». От цветов ветер разнес аромат свежевыпеченных булочек… «Нет, пожалуй, — она задумалась, — пусть пахнут сандалом». Индийские благовония понеслись волной по лепесткам, но с ними пришла какая-то непонятная тревога, какой-то чуждый этому фантастическому пейзажу запах.

Она подозрительно втянула воздух — повеяло землей, сырой землей, это навевало что-то знакомое… Боже… кладбище!… Радужное небо посерело, и нежные лепестки цветов-великанов с треском старого пергамента стали сворачиваться в отвратительные сухие трубочки. Мишель сглотнула и замерла… Во рту чувствовался привкус земли… она сплюнула, но это не помогло, и ее рот продолжал заполняться грязью. Ее сердце бешено забилось, девушка в ужасе вскочила на ноги и двумя руками судорожно начала освобождать рот от земли, пахнущей могилой…

Небо чернело и гасло, а под ним с треском надрыва сухой плоти кто-то несся по пергаментному мертвому полю. Мишель, вскрикнув, обернулась на звук. Спотыкаясь о сухие стебли и протягивая к ней свои маленькие ручки, по сухим цветам бежал, исходя в крике, ее маленький Клиф, а за ним летела огромная, сочащаяся черной кровью тень, и жуткий голос существа заполнял все пространство:

— Твой брат вкусно пахнет…

— Дэвид! Эндрю! — закричала Мишель и упала в бумажную траву.

Некромант вздрогнул, услышав гремящий по пустому дому телефон. Его священное действо было прервано, и он, зарычав и завыв от злости, был вынужден поднять трубку.

— Дэвид, — послышалось с другого конца провода, — как там дела у Мишель, она… не проснулась?

— Ах, Билл…, — нежный голос струился из уст Хоррора по проводу, летя к безутешному отцу. — Но не волнуйтесь, с ней все нормально, она как ангел в своем сне…, — он громко вздохнул, — А как дела у вас?

— Спасибо, Дэвид, мы почти закончили… Но, есть небольшая проблема.

— Да?

— Моя сестра должна уехать на похороны… Ты не посидишь два дня еще и с ребятишками… Мне, право, не удобно… ты устаешь…

— Что вы, Билл, с удовольствием. Я совершенно не устаю… Я благодарен вам, что позволили мне быть рядом с Мишель. А с малышами будет в доме веселее, — Хоррор сам удивлялся, каким он мог быть нежным и вежливым.

— Спасибо, Дэвид, огромное тебе за все спасибо… Мне пора…

Некромант повесил трубку. Этот звонок погасил в нем жажду. У него в запасе еще пару дней, он успеет, и потом надо подумать, что делать с детьми. Он прищурил глаза и плотно сжал губы: но это совершенно не значит, что Мишель свободна…

Хоррор вернулся в комнату с железным тазом и кучей газет. Он наклонился к Мишель и прошептал ей на ухо: «Тьма, тьма ползет с запада, смотри… тьма с красными всполохами огня… Ты чувствуешь запах гари? Ты любишь огонь, Мишель?». Ему показалось, что худенькое тельце вздрогнуло, что привело его в неописуемый восторг. Он бросил смятые газеты в таз, бросил в него зажженную спичку и, придвинув адский котел к беспомощному телу, вышел из комнаты.

… Мишель очнулась от обморока все в тех же пергаментных цветах, только небо теперь стало куском мятой бумаги, неприятно шуршащей и мнущейся складками, будто чья-то невидимая рука комкала небо. Она повернулась к западу и застыла в ужасе: весь мир затянул черный дым, встающий плотной стеной и надвигающийся с бешеной скоростью, оседлав красные языки, жадно пожирающие пергаментное поле и бумажные небеса с грызущим отвратительным хрустом. Моментально сгорающий мир оставлял за собой зияющую, пахнущую смертью пустоту… Выйдя из оцепенения, Мишель рванула по бумажному миру прочь от врывающегося в ее сон реального ада. Она неслась от страшного треска сгорающего мира и превращающегося в серый горячий пепел, кружащийся смертоносными искрами в воздухе. Раскаленный воздух врывался в легкие, невыносимый жар облизывал тело… а пергаментное небо падало горячими облаками.

Споткнувшись о бумажную лиану и падая, она вдруг вспомнила: «Руки! Посмотри на ладони, ты можешь управлять этим адом, ты можешь»…. Из последних сил она поднесла ладони к лицу и пронзительно закричала… Ее руки были затянуты в черные, когда-то любимые, кожаные перчатки, … приклеенные к рукам…

Некромант знал, как сводить людей с ума…

… Он сидел перед камином, вытянув ноги и закрыв глаза, и размышлял, готова ли Мишель исполнить его план.