Хищники на улицах города

Этажом ниже на подоконнике, подстелив газету, сидел мужчина в черном кожаном плаще и черной фетровой шляпе. В руках у мужчины была черная папка.

Увидев Старого, мужчина легко соскочил с подоконника и помог старику спуститься с последних ступенек на площадку. Пока Старый отдыхал, переводя дыхание, человек в черном, деловито раскрыл папку, порылся в ней, отыскивая нужный листок. Потом достал из внутреннего кармана красивую авторучку, лаково-черную с золотым пером и вопросительно посмотрел на Старого:

— Ну что, Николай Петрович, надумали?

— Уходи! — Старый никак не мог отдышаться, поэтому голос его прерывался сиплым свистом, — Я ведь тебе еще в прошлый раз сказал — нет! Грех это. Мне не так уж много осталось, так что помру уж как жил — человеком. И не ходи сюда больше, не уговаривай.

— А я никогда никого не уговариваю, Николай Петрович. И тем более — не заставляю, — грустно ответил мужчина в черном, спрятал перо и закрыл папку, — за меня это делают другие. Такие, как твоя внучка и ее сожитель. Это они — сами скоты и других людей доводят до зверского состояния. А я даю таким как ты, возможность стать пусть и настоящим зверем, зато не превратиться в скотину. Я просто хотел тебе помочь, старик.

— Уходи!

Мужчина в черном плаще печально кивнул, пожал плечами и стал спускаться по лестнице.

— Я больше не приду. Прощай, старик! — бросил он через плечо.

Быстрые, легкие шаги подкованных черных ботинок дробью звучали по лестнице уже где-то далеко внизу. Старый все также стоял, держась обеими руками за перила и чувствовал, что если отпустит хоть одну из них, то упадет. И скорее всего уже не сможет подняться. А впереди было шесть этажей вниз, несколько сотен шагов под проливным дождем до магазина и столько же обратно. А потом — подъем на седьмой этаж, который ему, Старому уж точно не осилить.

Старик заплакал и прошептал почти беззвучно: — Вернись. Я согласен.

Гулкие шаги далеко внизу на мгновение стихли, потом зазвучали вновь, но уже явно приближаясь. Через минуту человек в черном уже стоял на площадке рядом со Старым. Он заботливо, под руки, подвел старика к окну, положил на подоконник раскрытую папку и, молча, сунул Старому в руку перо.

Крупными каплями слезы падали на желтоватый лист бумаги и оставляли мокрые пятна. Дрожащими, непослушными пальцами старик с трудом вывел в самом низу листа закорючку подписи.

От кончиков артритных пальцев по всему телу прошла приятная волна — как прохладный ветерок в жару, как тепло огня в мороз. После этой волны не осталось ни боли, ни слабости. Только непривычное и удивительное ощущение собственной мощи. Громадный полярный медведь встал на задние лапы во весь рост и грозно заревел.

— Ну-ну, старик! — рассмеялся человек в черном, — Сильно не буянь! У нас не очень много времени, не теряй его зря. Сходи, проведай своих родственничков, потом пойдем домой.

Белый медведь опустился на четыре лапы и угрюмо зарычал.

— Иди-иди, старик! Я тебя здесь подожду, — черный человек уселся на подоконник, — только не слишком долго там.

В пару огромных прыжков медведь добрался до своей квартиры. Не останавливаясь, он ударил по двери передней лапой. Деревянная дверь, как книга, сложилась пополам, а потом с грохотом упала внутрь. С яростным ревом Старый ворвался в квартиру, и несколько минут оттуда доносилось его рычание, звон стекла, треск ломаемой мебели, женский визг и истошные мужские вопли. Потом стало тихо.

Не спеша, вразвалку медведь спустился по лестнице на один этаж, сел возле подоконника и принялся вылизывать кровь с огромных передних лап. Человек в черной шляпе потрепал зверя по белой холке:

— Нет времени, старик. Пора домой, там и приведешь себя в порядок. Пошли.

На улице человек поднял ворот черного плаща, а медведю ливень был нипочем — он только иногда встряхивался, и от этого вода с его белоснежной шкуры разлеталась вокруг мириадами мелких брызг. Черный человек морщился и смеялся:

— Да тише ты, увалень! Я и так весь мокрый.

Медведь на секунду виновато опускал голову, но тут же забывал о своей оплошности.

Он вел себя не как солидный взрослый зверь, а как маленький медвежонок — бегал кругами, подпрыгивал, иногда даже кувыркался. Время от времени он вставал на задние лапы и скреб кору деревьев или стены зданий, мимо которых они проходили. От его когтей оставались глубокие длинные борозды. Увидеть его игры было некому — ночь, да еще во время проливного дождя, горожане предпочитали проводить в своих теплых постелях. Прохожих совсем не было. Изредка где-нибудь вдалеке проезжал автомобиль, но заслышав шум мотора, Старый уходил ненадолго в ближайшую тень, и разглядеть его было трудно уже с трех метров.

В центре города было старое кладбище, обнесенное начавшей рассыпаться кирпичной стеной. Здесь давно уже не хоронили и большая часть могил была заброшена.