Истории Воспоминаний

— Они вернулись на место. — Радостно сообщила Юки и, встав по стойке смирно — отдала честь.

— Что прям так все хорошо, хэппи-энд выглядит глупым и надуманным. Сама им их обратно разносила и засовывала? — Марико смотрела на ушастую неку, которая была на четыре года её моложе и на голову ниже, у которой почти вообще отсутствовала грудь и которая вела себя почти как земной ребенок.

— Я уговорила ту девочку больше так не делать. Тот призрак, который для неё крал яичники — вернул их обратно. Он крал их так — ночью брал и переносил яичники в их владелицы субъективное прошлое, отчего проснувшись, девушки не сразу понимали — что с ними не так. Когда месячные прекращались и девушка шла ко врачу, счастливая или несчастная от осознания собственной «беременности», ей делали снимок — вуаля, их НЕТ!

— Ты словно фокус показываешь руками. Юки Ао, госпожа, вы понимаете что то, что вы говорите — аморально?

— Почему? — Удивилась Юки.

— Я тоже не знаю. — Опустила голову Марико. — Мне бы кто рассказал. Хотя нет — я же забыла, что знаю все на свете. Ладно, Юки так и быть, скажу — если все будут легко говорить о таких вещах, которые связаны с жестокостью, «извращениями», сексом — то общество, которое у нас, землян, сейчас — не просуществует долго. Это генетическая предрасположенность — как ношение одежды в стае — люди стыдятся того, что дай ему волю снова превратит их в зверей. Это относится и к некоторым твоим приступам нудизма. Понимаешь, Юки Ао, если ты идешь голышом по улице и на тебя смотрят существа противоположного пола — это может привести к их стычке между собой, не обладай они чувством стыда. А так они либо отвернутся, либо тебя прикроют, либо будут смотреть, чувствуя себя извращенцами. Это просто предохранение от начала анархии и только, не переживай, если снова забудешь одеться перед выходом на улицу.

— Я не хожу уже голышом по улице. — Улыбнулась мягко Юки. — Я др-др-др, Дюрарара, езжу по ней.

— Голышом?

— В основном — одетая, если кто-то меня может увидеть. А ночью же можно, или нет? — Изумленно посмотрела на Котоху Ао, и Котоха — махнула на неё рукой. — Ура! — Закричала Юки. — Я так и знала, что можно!

Песнь Восьмая.

— Нужно сбить температуру. — Голос приятный. Женщина старается не касаться Люси. Она медленно поднимается и уходит, оставляя девочку одну. Силуэт в дверях, комната в которой чьи-то запахи. Тут кто-то жил до неё. Люси в бреду, ей очень хочется пить.

— Опять у неё жар. — Голос за дверью полон исконно женских, вечно недовольных интонаций. — Когда уж это закончится?

Люси вздрагивает, словно её хотят убить. Она вытягивает руку и дотрагивается до кровати, что над ней. «Двухэтажные? Такое бывает?» Люси восемь лет и у неё снова жар. Она в бреду, не понимает, где находится.

— Обещания обещаниями, но… она совсем не похожа на ребенка.

Люси смотрит в сторону, прислушиваясь.

— Страшновато что-то. Вдруг она у нас умрет? Эти наросты на её голове — что-то вроде опухоли? Почему нам её оставили, почему вечно нам? Интересно — откуда она? Других детей так трудно заставить с ней играть, они и в одной комнате не хотят с ней находиться.

Люси не знает, разговаривает ли женщина за дверью по телефону или у неё есть молчаливый собеседник. Её тело в огне, а на лбу — холодный пот. Окно открыто, и внезапный порыв ветра бросает девочку в озноб.

Она поднимается с кровати, в который раз заставляя свое тело слушаться. Слабость, она ненавидит быть слабой. В голове отдается мелодия — перезвон металлических игрушек над кроватью. В ней — внеземная грусть. Люси чувствует, как её тянет в далекое детство, которого у неё не было. Чувствует уже в восемь лет. Школьные учебники и тетрадки, множество книг, цветные карандаши и настольная лампа, деревянный стол — в этой комнате жили дети. Люси смотрит внутрь себя, но иногда она может чувствовать комнату сразу всю. Словно бы знает — что и где находится. Это усиливается в горячем бреду. Люси прислушивается к себе. Она наклонила голову и видны маленькие наросты похожие на рожки или эльфийские ушки, на ощупь как нос дельфина. Они возвышаются над прической в стиле каре. Цвет глаз и волос необычен — розовый — из-за этого на неё часто оглядываются, из-за этого ей в прошлом приюте подолгу мыли голову. Люси начинает вспоминать, как она здесь очутилась, но не хочет оглядываться — сейчас она и так знает что вокруг неё. Но внутри — зовущая пустота. Ей что-то нужно, но вот что? Опять раздается перезвон игрушек, которых больше нет.

— Нет. Я не буду отвечать, если что-то с новенькой случится. Вы её такой привезли. Хорошо. Ладно. Завтра вызову врача. — Говорит женщина в другой комнате, она разговаривает по телефону, теперь, сев в кровати, Люси чувствует трубку в её руке, зная её вес и форму. А еще она знает, что в старом телефонном аппарате внутри спрятаны деньги — круглые монеты в стопке, возможно, их туда положили для веса.