Добавить в моё избранное
35 мин, 13 сек 15998
Сборище балашихинцев, недовольным вздутием тарифов на услуги ЖКХ, вовсе не являлось мирным. Это была агрессивно настроенная толпа, половина из которой, будучи не вполне трезвой, избила случайного прохожего. И если бы не подоспела вовремя наша доблестная полиция, забили бы беднягу до смерти. Так что разогнать такой пикет — это священный долг правоохранительных органов. Он же, Андрей, откуда-то взял (должно быть, сам из пальца высосал), будто прохожий этот был избит полицейскими, принявшего его за участника пикета. А то, что стражи порядка лупили по почкам организатора сборища — это и вовсе клевета. Никто его не бил — просто задержали и проводили в участок. Он же был совсем неадекватен — кричал, вырывался, обещал показать этим «полицаям гадским», где раки зимуют. (Хорошо ещё, не кусался и не царапался.)
— Можно даже написать, что сломал руку полицейскому, — подсказал главред. — Так будет ещё лучше.
— Но простите, он же не ломал, — возразил Андрей. — Я же был там и всё видел.
— Мало ли, что Вы видели, Воронин. Я вот тоже много чего вижу, так что мне теперь — обо всём этом писать, что ли?
Андрей, ошеломлённый, ничего не сказал в ответ. Да и что тут можно ответить? А главный редактор, очевидно, приняв его молчание как согласие, подвёл окончательный итог:
— Так что, Воронин, если хотите здесь задержаться, подумайте об этом.
Из кабинета начальника Андрей вышел мрачнее тучи. Внутри него всё кипело, как на вулкане. От обиды хотелось выть волком и бросаться на стены.
Дойдя до своего рабочего места, он швырнул распечатку на стол и со всего маху ударил кулаком по деревянной поверхности, вспомнив при этом главреда добрым словом:
— Козёл! Такую статью зарубил!
Мотор недовольно пробурчал в последний раз и заглох. Чертыхаясь, Андрей вновь и вновь пытался завести машину, но та не слушалась хозяина — оставалась неподвижной.
Цветисто выругавшись, Андрей вышел из машины. Случившееся ему очень сильно не нравилось. Надо же какая невезуха — застрять среди ночи на пустынной дороге. И, как назло, вокруг ни одной машины — на буксир взять некому.
Чтобы немного успокоиться, Андрей достал из кармана куртки сигарету и затянулся.
— Простите, — окликнул его кто-то сбоку, так неожиданно, что Андрей даже вздрогнул.
Человек был немолод, но и не стар. Голова с проседью, глаза глубоко посаженные, а лицо необычно бледное. Да и одет он был как-то по-деревенски, что ли.
— Вы не подскажете, — продолжал незнакомец, — какое сегодня число?
Андрей вытащил из кармана мобильный телефон:
— Шестое апреля.
— А год две тысячи двенадцатый?
«Странный тип», — подумал Андрей, а вслух сказал:
— Да, две тысячи двенадцатый.
— А вот и нет! — заорал вдруг незнакомец, подходя к нему вплотную. — Сейчас уже две тысячи восемнадцатый!
Тут Андрей заметил два клыка, торчащие изо рта случайного знакомого. Глаза его вдруг бешено засверкали красным светом, и он бросился на Андрея, сжимая холодными, как лёд, руками, его шею.
— Тебе конец, Андрей Воронин!
Последнее, что увидел Андрей, был выпавший из рук мобильный телефон. Цифры на панели и вправду показывали две тысячи восемнадцатый год, шестое апреля.
«Фу, приснится же такая фигня! — подумал Андрей, пробуждаясь. — Насмотрелся вчера телика».
Посмотрел на часы. Через две минуты прозвенит будильник. Ладно, всё равно сейчас вставать.
Протянув руку, Андрей отключил на часах кнопку, потянулся и, неспешно встав с постели, отправился в ванную.
Умылся, позавтракал, надел куртку — и на работу. До завтра надо во что бы то ни стало закончить статью.
— Молодец, Воронин! — похвалил главный редактор, глядя на своего подчинённого несколько снисходительно. — Это, пожалуй, достойно того, чтобы на первой полосе напечатать.
Довольный Андрей с трудом сохранял спокойное и даже равнодушное выражение лица. Ещё бы! Он ведь так старался! Тщательно выверял, редактировал, попутно сокращая или добавляя интересные подробности. И вот его старания вознаграждены — статья попадёт на первую полосу. Неплохой старт, весьма неплохой.
А материал-то и впрямь получился шокирующий. Подумать только — Любарский, этот сдержанный добропорядочный политик, напился в доску и затеял драку прямо на улице. Так, по крайней мере, было написано. На деле-то Андрей прекрасно знал, что эти трое сами на него напали, а Любарский был трезв, как стёклышко. Знал об этом и главред «Вечерней Балашихи».
Кто-то, возможно, упрекнул бы обоих, что, подмачивая репутацию политика грубой клеветой накануне выборов, они лишают его голосов простых балашихинцев, чинят препятствия в его политической карьере. Но Андрей так не чувствовал. Всё равно ж этому Любарскому ничего не светит. Нынешний глава администрации и без того делает всё возможное, чтобы оппозиционный кандидат не прошёл.
— Можно даже написать, что сломал руку полицейскому, — подсказал главред. — Так будет ещё лучше.
— Но простите, он же не ломал, — возразил Андрей. — Я же был там и всё видел.
— Мало ли, что Вы видели, Воронин. Я вот тоже много чего вижу, так что мне теперь — обо всём этом писать, что ли?
Андрей, ошеломлённый, ничего не сказал в ответ. Да и что тут можно ответить? А главный редактор, очевидно, приняв его молчание как согласие, подвёл окончательный итог:
— Так что, Воронин, если хотите здесь задержаться, подумайте об этом.
Из кабинета начальника Андрей вышел мрачнее тучи. Внутри него всё кипело, как на вулкане. От обиды хотелось выть волком и бросаться на стены.
Дойдя до своего рабочего места, он швырнул распечатку на стол и со всего маху ударил кулаком по деревянной поверхности, вспомнив при этом главреда добрым словом:
— Козёл! Такую статью зарубил!
Мотор недовольно пробурчал в последний раз и заглох. Чертыхаясь, Андрей вновь и вновь пытался завести машину, но та не слушалась хозяина — оставалась неподвижной.
Цветисто выругавшись, Андрей вышел из машины. Случившееся ему очень сильно не нравилось. Надо же какая невезуха — застрять среди ночи на пустынной дороге. И, как назло, вокруг ни одной машины — на буксир взять некому.
Чтобы немного успокоиться, Андрей достал из кармана куртки сигарету и затянулся.
— Простите, — окликнул его кто-то сбоку, так неожиданно, что Андрей даже вздрогнул.
Человек был немолод, но и не стар. Голова с проседью, глаза глубоко посаженные, а лицо необычно бледное. Да и одет он был как-то по-деревенски, что ли.
— Вы не подскажете, — продолжал незнакомец, — какое сегодня число?
Андрей вытащил из кармана мобильный телефон:
— Шестое апреля.
— А год две тысячи двенадцатый?
«Странный тип», — подумал Андрей, а вслух сказал:
— Да, две тысячи двенадцатый.
— А вот и нет! — заорал вдруг незнакомец, подходя к нему вплотную. — Сейчас уже две тысячи восемнадцатый!
Тут Андрей заметил два клыка, торчащие изо рта случайного знакомого. Глаза его вдруг бешено засверкали красным светом, и он бросился на Андрея, сжимая холодными, как лёд, руками, его шею.
— Тебе конец, Андрей Воронин!
Последнее, что увидел Андрей, был выпавший из рук мобильный телефон. Цифры на панели и вправду показывали две тысячи восемнадцатый год, шестое апреля.
«Фу, приснится же такая фигня! — подумал Андрей, пробуждаясь. — Насмотрелся вчера телика».
Посмотрел на часы. Через две минуты прозвенит будильник. Ладно, всё равно сейчас вставать.
Протянув руку, Андрей отключил на часах кнопку, потянулся и, неспешно встав с постели, отправился в ванную.
Умылся, позавтракал, надел куртку — и на работу. До завтра надо во что бы то ни стало закончить статью.
— Молодец, Воронин! — похвалил главный редактор, глядя на своего подчинённого несколько снисходительно. — Это, пожалуй, достойно того, чтобы на первой полосе напечатать.
Довольный Андрей с трудом сохранял спокойное и даже равнодушное выражение лица. Ещё бы! Он ведь так старался! Тщательно выверял, редактировал, попутно сокращая или добавляя интересные подробности. И вот его старания вознаграждены — статья попадёт на первую полосу. Неплохой старт, весьма неплохой.
А материал-то и впрямь получился шокирующий. Подумать только — Любарский, этот сдержанный добропорядочный политик, напился в доску и затеял драку прямо на улице. Так, по крайней мере, было написано. На деле-то Андрей прекрасно знал, что эти трое сами на него напали, а Любарский был трезв, как стёклышко. Знал об этом и главред «Вечерней Балашихи».
Кто-то, возможно, упрекнул бы обоих, что, подмачивая репутацию политика грубой клеветой накануне выборов, они лишают его голосов простых балашихинцев, чинят препятствия в его политической карьере. Но Андрей так не чувствовал. Всё равно ж этому Любарскому ничего не светит. Нынешний глава администрации и без того делает всё возможное, чтобы оппозиционный кандидат не прошёл.
Страница
2 из 10
2 из 10
