Линия крови

Наркотики?

Философия. В первую очередь — философия улицы. Возникший конфликт, всего лишь, заставил Сергея покинуть гнетущюю атмосферу, созданную в доме тёщей и матерью. А потом ему пришлось, вот! — Владимир, резко, будто желая пригвоздить возникшую в процессе рассуждений мысль, ткнул пальцем в стол, — уже в третий раз, менять свою мораль!

Ага! Значит, сначала тебе внушают — отдай последнюю рубаху, но душу в чистоте сбереги. Затем на полном серьёзе уверяют, что рубаху нужно подороже продать. И, в конце концов, получается, что человеком, отнимающим рубахи, ты должен стать сам, — сказал Анатолий и вновь потёр нос.

Именно! Добавь к ситуации алкоголь и, возможно, наркотики, которые, способны ускорить, подобно катализатору, процесс возникновения психоза!

Да, но как все эти противоречия облеклись в сатанинскую экзотику?

А вот это я сейчас и уточню.

Двор больницы был залит полуденным солнцем. От золотисто-желтых на фоне пронзительной небесной сини, и исхудавших тополей, казалось, уже начинало веять зимним холодком. Некрасивые, сложенные из белого кирпича, коробки жилых домов, сочувственно смотрели через забор окошками верхних этажей. Выстроенные под стать им корпуса больницы, выглядели сконфуженно.

Детские выкрики, шум машин и те залетали в больничный двор будто случайно, на самом же деле выпущенные в небо.

Отец с сыном, оба в халатах — один в докторском белом, другой в больничном, истрёпанном и пёстром — вышли из подъезда. Сын на секунду задержался, замер подняв голову и, сощурившись от ярких лучей, криво улыбнулся светилу. Сойдя с крыльца, они неторопливо пошли в сторону пустовавшей обычно, в такой час, беседки.

Ну, что сын? Давай поговорим начистоту? — сказал Владимир, когда они оказались под крышей, выкладывая на столик сигареты и зажигалку,.

Ну, папик, ты даёшь! Прям, как «под протокол» разложился: курево, зажигалка.

Несмотря на то, что с момента попадения в больницу Сергей всегда (даже когда ему было совсем худо) начинал паясничать при виде отца, Владимир не смог к этому привыкнуть. Его передёрнуло. Но он снова взял себя в руки и терпеливо продолжил:

Ладно, ты можешь презирать меня за слабость, как человека, казнить за малодушие, как отца, но давай сейчас поговорим, как доктор со своим пациентом. Уж поверь мне, как психолог, я в своём деле неплохой специалист и очень хочу тебе помочь. Пойми — это сделать я в состоянии.

Что ж, валяй, — сказал Сергей, вынимая из пачки сигарету и небрежно прикуривая.

Ну, хорошо. Хорошо, давай начнём с твоих снов. Тебя кошмары больше не мучают?

Пока нет — вашими стараниями. Только вот, меня волнует другое: мне, что всю жизнь теперь эти «колёса» в себя закатывать?

Нет, Серёж, нет — таблетки только помогли остановить развитие кризиса, затормозили возбуждающие импульсы в коре…

Не умничай, папаня. Давай ближе к теме.

Так вот, — отец смутился и, чтобы собраться с мыслями достал сигарету и прикурил. Выпустил дым, после чего продолжил, — главное, что поможет сейчас тебе избавиться от навязчивых образов и идей — это наша с тобою работа. Понимаешь, совместная работа! И потому ты мне должен полностью довериться, пусть не как отцу, но как собственному лечащему врачу. А это значит, что нам вместе придётся вспомнить и твоё детство, и юность; выявить то влияние, которое на тебя оказали друзья, родители, особо значимые события жизни. Думаешь, я не понимаю каких сложностей мы могли бы избежать, поручи я твоё лечение доктору Лазарчуку? Твоя обида на меня породила ненависть и недоверие, а раздирающий меня, комплекс вины, мешает относиться к тебе, как к рядовому пациенту клиники. Но я знаю того маленького Серёжку, что живёт твоём сердце, лучше всякого Лазарчука!

Откуда ты меня знаешь? — не успел вовремя подавить грустную улыбку Сергей. — Я и сам-то вспоминаю нашу с тобой жизнь, как сон. Все эти прогулки по городу, сказки на ночь…

Но скажи мне, ты был счастлив тогда?

Спрашиваешь… но сейчас-то, что это меняет?

Многое, Сергей, многое! Ты поверь уж мне на слово, я ведь знаю, что говорю — не один год изучал эту тему — тот Сергей твоя личность! И как бы кто ни старался вытравить его, подавить, привить ему новую мораль — судить тебя по поступкам всегда будет именно он. Всю жизнь. Ты можешь научиться затыкать ему рот, пропускать его замечания мимо ушей, затуманивать алкоголем (или ещё чем похуже) его взгляд на вещи, но по-настоящему расти и развиваться ты сможешь, лишь взращивая и развивая те качества, которые присущи ему.

Да папань, поздно ты меня бабке с мамкой отдал на растерзание. Глядишь, сейчас счастливым человеком был бы. — в его задумчивом взгляде полыхнул злой огонёк. — И не боялся бы крови…

Отец метнул на него полный горечи взгляд. Опустил глаза.

Ну не скажи, не для того люди рождаются, чтобы разрушать жизнь…

Да ну?!