Сшитые крепкими нитками и тонкой иголкой

— Вы…

— Давай на ты, Максимка. Хорошо? — улыбнулась Оксана.

— Ладно. Ты в доме подожди. Чай заварю. Борщ на плите разогревается. Дедушка приедет и отвезет тебя в город.

Оксана еще раз взглянула на пустую улочку.

— Ты лучше скажи, как к шоссе пройти.

— Сначала по сельской дороге идти надо, — сказал Максимка. — Долго идти. А там собак бездомных полно. Шарятся. Не надо тебе самой там ходить. Дедушка по той дороге сам без берданки не ходит.

— Слушай, Максимка, меня тут люди нехорошие ищут. Не хочу с ними встречаться. Если появятся, не выдашь?

— Если плохие, то конечно нет.

— А чай с медом? — улыбнулась Оксана.

— С липовым.

Входная дверь вела сразу на кухню.

На столе лежала разделочная доска с пятнами свежей крови.

— Птицу разделывал, — объяснил Максимка, уловив взгляд девушки. — Дедушка картошку привезет — пожарим с курицей. Дедушка меня готовить научил. Садись, я сейчас чайник принесу.

— Ага…

Мальчик вышел в соседнюю комнату и прикрыл за собой дверь.

— А… А что, в школу не ходишь?

— Как это не хожу? Хожу, конечно, — отвечал голос из-за двери. — Только не в пятидневку. Три раза в неделю дедушка меня в соседнее село возит по утрам. А вечером забирает. По хозяйству помогать надо.

— А родители?

— Да нету.

На газовой плите подплясывала крышка большой алюминиевой кастрюли, стоящей на огне. А на краю плиты лежал мобильный телефон.

Мобильный телефон…

«Наверное, нерабочий. Зачем ему лгать?».

— Тебе чай ромашковый или черный? — спросил Максимка из-за двери.

— Черный, пожалуйста…

Оксана подошла к плите и поняла, что телефон, по крайней мере, показывает время и наличие сети. И что он очень дорогой.

— А когда, ты говорил, дедушка приедет?

— К полудню, — донеслось из-за двери.

— А что ты там так долго делаешь?

Сзади кто-то стальной хваткой заломил руку, и последовал ответ, который прозвучал из-за двери и из-за спины одновременно одним и тем же голосом:

— Искал вот это.

Почувствовался удар и мерзкое ощущение входящего в тело холодного лезвия. Оксана вскрикнула, задергалась, но напрасно. Ее кинуло на пол.

— Это так? — раздался удивленный и раздраженный голос Максимки.

Оксана обернулась. Мальчик вертел нож в своей руке, потом взглянул на девушку. На детское лицо неправдоподобно налипла маска ярости. Ребенок снова кинулся на Оксану, та завизжала, начала отбиваться ногами, но сил у десятилетнего мальчишки было больше, раз в пять. Левой рукой он сжал ее ладони и локтем вдавил в стену. Со всей силы вонзил нож в грудь. Снова мерзкое ощущение металла. Оксана забилась в истерике. Максимка вынул нож, всадил снова. На ноже не было ни капли крови.

— Ах, ты сука…

Он откинул нож и, раздвинув веки Оксаны пальцами, начал вглядываться в ее глаз, словно в микроскоп.

— Ага. В машине, значит… В овраге… Ну, подожди. Подожди, сука. Сейчас все сделаем.

Он поволок ее в соседнюю комнату, связал руки и ноги бечевкой, ухмыльнулся напоследок и захлопнул дверь. Послышался поворот ключа.

Оксану трясло. Комната была завалена вещами. В углу, совсем рядом, лежало два окровавленных, и, кое-где, явно надрезанных, мужских тела. Одежда была на них — черные кожаные пиджаки, дорогие туфли…

— Барсук… — прошептала Оксана, глядя в стеклянные глаза одного из трупов. — Господи! Боже мой, что это такое?! — дрожь усилилась, и слезы ручьями потекли по лицу.

Щелкнул замок, и в открытой двери появилась женщина в грязном пальто и с головой в руках. Она медленно прошаркала по дощатому полу к взиравшей на нее пространным взглядом девушке.

— Просыпайся, дура, — тихо простонала женщина в грязном пальто и отвесила Оксане пощечину.

Машина, овраг, пистолет в руке, письмо на коленях. Громкое дыхание и испарина на лбу. Оксана огляделась, посмотрела в зеркало. Никого.

— Приснилось? Какого черта? Приснилось или нет? Черт! — она со всей силы ударила по торпеде, и заложило уши. Оксана вскрикнула. В лобовом стекле красовалась дырка. — Черт! — Поставила пистолет на предохранитель, помешкала немного и, выскочив из машины, бросилась вверх по склону.

Она притаилась за деревом у края оврага. Через несколько минут прибежал Максимка. Он осмотрел машину, закричал и несколько помял кузов автомобиля кулаками. Осмотрелся, и, матернувшись, побрел назад.

Леонид сидел на земле, опершись спиной о ржавую трубу. Его лицо было разбито, кровь залила футболку, он тяжело дышал, улыбаясь бетонированной дорожке.

— Я уже понял, что ты крутой парень, — напротив Леонида на корточки присел здоровенный бритоголовый амбал в кожаном пиджаке. Еще двое стояли рядом — у одного под глазом набухал синяк, и была разбита губа, у второго из сломанного носа шла кровь, и он прикладывал платок.