Девятый зомби

Подлый, коварный Густаво Габилондо! Это он, выполнив «пуш-аут», переместил Биток в крайне невыгодное положение, и любой мало-мальски опытный игрок, не говоря уже об экс-чемпионе, вернул бы ему право удара, — черта с два аргентинец сыграл бы отсюда. Однако у мосье Мортье не иначе как ум зашел за разум, когда он соглашался принять позицию.

Судья громогласно кричит: «Время!» Или не кричит? С Кеннетом явно не всё в порядке, он ни шиша не видит и не слышит. Кружа на машинке по поляне, объезжая утробно воющих зомби, коих осталось меньше половины, Мортье уже не обдумывает удар, — все его мысли заняты девятым мертвецом, в котором он наконец-то признает Феликса Аласторского.

С самого начала партии Кеннета не покидало чувство, что стоящего в центре ромба живого трупа с номером девять он знавал при жизни. Невзирая на повальное разложение, на почти что истлевшую и хорошенько изъеденную червями физиономию, он и сейчас вполне узнаваем, — неандертальский низкий лоб и пеликаний подбородок, который всегда тянул к земле этого человека. Да-да, перед Мортье не кто иной, как археолог Аласторский, вместо раскопок почему-то присутствующий на турнире. К тому же не в качестве участника или хотя бы зрителя, а в роли живого шара, что, разумеется, удивительнее всего.

Зрители поднимают свист — бывает и такое. Помотав головой и отшлепав себя по щекам, Мортье газует к Битку, где-то на полпути его настигает ожидаемый возглас арбитра, но каким-то чудом Кеннет, ни на что особенно не надеясь, успевает пробить до истечения выделенного времени. Не успевший докурить папиросу кругляш Биток, коему порядочно врезали мегакием по закрывающим ненадежные части тела щиткам, с диким криком катится по направлению к шестому мертвецу. Зрители ревут от восторга, дружно переводя взгляды на застывшего около своей могилы шестого зомби, который в ожидании столкновения трусливо закрывается культяпками. Гнусный Габилондо, высунув голову из электрокара, выразительно выпячивает нижнюю губу и, как надлежит злейшему врагу, презрительно ухмыляется.

Бах! Трах! Месье Мортье сделал оттяжку, — после столкновения Биток, шумно выпуская воздух, откатывается немного назад, шестой мертвец с адским грохотом ударяется о магический борт, отражается уже с ускорением, направляясь к девятому зомби, торчащему неподалеку от четвертой могилы. Если бы не Аласторский, ударом в грудь остановивший прицельного мертвеца и в свою очередь покатившийся дальше, то шестой как пить дать залетел бы в чужую, четвертую лузу, а это было бы серьезным нарушением, — каждый из восьми поднятых покойников согласно правилам должен лежать в собственной могиле. Девятого можно класть в любую из восьми луз, без разницы, главное, сыграть им в последнюю очередь.

Откуда берется девятый зомби и куда по окончанию партии девается, — тайна, опечатанная самим Стюардом Бладценгофером, верховным некромантом и организатором некропольского турнира. Одни говорят, что девятый — необычный покойник, то ли из бесноватых, то ли из вурдалаков, другие — что он не мертвец вовсе, а подготовленный Бладценгофером человек для каких-то там манипуляций и махинаций.

Вывалившись на радостях из машинки, синьор Габилондо начинает театрально благодарить небо и лобызать тяжеленный крест, инкрустированный шикарными каменьями. Естественно, подобное зрители, как правило, встречают на ура. Вот и сейчас они всем скопом ликуют, поддерживая своего кумира. А не для кого не секрет, что сегодня почти все болеют за дона Густаво, пообещавшего наконец скинуть зажравшегося титулами канадца с трона.

Между тем время Габилондо побежало, а радоваться особо-то нечему. Снова закуривший Биток остановился слева от шестой могилы, нужный прицельный зомби — намного правее, между четвертой и пятой лузами. Если спросить у покидающего поле Кеннета, почему веселится его противник, он лишь недоуменно пожмет плечами. Впрочем, давайте-ка лучше посмотрим, — может, и вправду претендент знает, как здесь сыграть.

Пока дон Густаво, вместо того чтобы раздумывать над ударом, прикидывать, визуализировать, торжественно разъезжает по поляне, помахивая рукой болельщикам, Кеннет Мортье внимательно разглядывает Феликса Аласторского. Неожиданно для себя он вляпывается в воспоминания. Сидя в своей машинке, он выпадает из игры, мысленно уносится прочь отсюда, отдаляясь на существенное пространственно-временное расстояние.

— Мосье Мортье, я многого не прошу. Займу лишь несколько ваших минуток. И ни копейкой более.

— Ах, это снова ты! Теперь я тебя точно потру. Ты у меня враз исчезнешь.

— Эй, поспокойнее, парень. Угомонись, Гиперджон!

— Так он ведь нас прямо-таки штурмует!

— Повторяю — свободен! Дальше я смогу справиться в одиночку. Оставь-ка нас, пожалуй.

— Это, монсеньор, бесспорно, правильно решили. Мы и без этих разберемся.

— Поговори у меня! Или, может, таки выйдем?

— В наших краях это не принято.