Они приходят по ночам

Ну, знаете, такое чувство бывает, когда вы хотите свернуть в темный переулок, но внутренний голос говорит вам, что там может оказаться маньяк-убийца или кое-что похуже, прячущееся в темноте. Это чувство, словно внутренняя сигнализация, включилось в тот момент, когда я хотела распахнуть дверь. Я посмотрела в глазок.

Там были они! На этот раз я разглядела этих тварей получше. Метр ростом, зеленая кожа, покрытое струпьями и наростами тело. В центре сморщенной, как гнилое яблоко, головы мерцает красный, треугольный глаз. Их было шестеро: двое с копьями, остальные с короткими ножами. Одна из этих лягушек стояла к двери ближе, чем остальные. Она открывала и закрывала пасть. Монстр мяукал. Он имитировал голос Барсика!

Внезапно все шестеро уставились прямо на меня. Я знала, что они не могут меня видеть — но они видели. Моя правая рука, перестав мне подчиняться, положила тесак на тумбочку рядом с входной дверью, потянулась к первому замку двери и открыла его.

Чудовища продолжали смотреть на меня. В их красных глазах была сосредоточенна подчиняющая меня сила. Моя рука нащупала ключ во втором и последнем замке двери. Еще два поворота ключа и зеленые уродцы набросятся на меня. Один. Дв… Но тут моя мокрая от пота рука соскользнула с ключа и я порезалась о нож, который все еще держала перед собой. Боль вернула мне контроль над собственным телом. Отшатнувшись от глазка, я быстро закрыла дверь на оба замка. Эти лягушки почти добрались до меня.

— Минуточку, но если эти твари могут проникать сквозь стены, — перебил Берликову Семенов, — тогда зачем им было нужно, чтобы вы открыли дверь?

— Я тоже об этом думала. И пришла к выводу, что разрушая стены, они тратят больше усилий. Им легче просто загипнотизировать жертву. И этот их красный глаз, может и не глаз вовсе, а своеобразный орган восприятия, — Светлана взяла кружку кофе, которую принес один из милиционеров, и, несмотря на то, что кофе был горячий, сделала пару больших глотков.

— Спустя какое-то время я услышала крики. Кричали снизу. Затем раздался громкий топот. Кто-то бегал по подъезду, стучался во все двери и при этом громко кричал — «Помогите!». Я посмотрела в глазок, и, увидев там подъездного алкаша Гешку, открыла ему дверь. Мне было так страшно и одиноко, что даже присутствие этого ничтожества на моей лестничной клетке приободрило меня. На лбу у Гешки красовался глубокий порез, а левый рукав рубашки превратился в кровавые лохмотья.

— Светлана Адольфовна, помогите! — бросился он ко мне.

Я чуть не пырнула его ножом.

— Что случилось, Гена?

— Они! Они убивают мою семью! — истошно закричал Гешка.

Фамилия Гешки была Фидорченко. О, это была еще та семейка.

Как я уже говорила, они жили на втором этаже. Сам глава семейства по имени Гена, Гешка была его кличка, законченный алкоголик; жена, по-моему, медсестра, тоже была не прочь приложиться к бутылке; про их дочку ничего плохого сказать не могу, как и хорошего тоже; а вот сынок, Андрей, дебил каких свет не видывал. Да не просто дебил, а злой и жестокий дегенерат. Однажды, поднимаясь домой, я застала его за тем, как он избивал ногами маленькую собачку. При этом он отвратительно улыбался и пускал слюни.

И вот эту семейку я должна была идти спасать.

— Пойдемте, пойдемте скорей, — опять запричитал Гешка.

— Ну что ж, пойдем, — сказала я и вручила ему тесак.

Вдвоем мы стали осторожно спускаться по лестнице. Снизу раздался громкий крик, затем стон.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — стонал кто-то. — Пожа…

Стон прервало отвратительное бульканье.

Мы добрались до квартиры Гешки и зашли внутрь. Фидорченко не отличались особой чистоплотностью, но теперь их квартира больше походила на бойню. В прихожей лежала девочка — ей оторвали руку и перерезали горло. Ниже ее плечевого сустава не было ничего, кроме куска истерзанной плоти и лужи крови, которая все еще продолжала течь из разорванных вен и артерий. Сына Гешки попросту прибили копьем к стене. Он был еще жив, но протянул недолго — с распоротым животом у человека мало шансов выжить.

— Папа, — прохрипел Андрей, давясь кровью. — Они утащили маму в зал.

Кровь обильным потоком полилась изо рта мальчика, и он затих. Из зала послышалось премерзкое чавканье — такой же звук можно услышать, когда прокручиваешь мясо в мясорубке. Я вместе с Гешкой ворвалась в комнату. Его жена лежала в углу, рядом с телевизором, а шесть лягушек пожирали ее тело.

Прямо на моих глазах склизкий монстр взял небольшой топорик, отрубил женщине ступню, забросил ее себе в пасть и принялся тщательно пережевывать. Одну ногу они уже почти доели и начали жрать другую. Несмотря на большую потерю крови, Гешкина жена находилась в сознании. Но она могла лишь моргать глазами и тупо мычать, так как вместо рта у нее была кровавая дыра.

Чудовища почувствовали наше присутствие и атаковали.