Nochleg

Они зажгли фонари и заглянули внутрь — когда-то это помещение служило конюшней, об этом свидетельствовали полуразвалившиеся стойбища для лошадей. С потолка и стен свисали огромные серые хлопья густой паутины.

— Ну в конюшне мы спать не будем. — недовольно бросил лейтенант и первым направился ко второй двери, но она, к удивлению солдат, тоже оказалась наглухо заколоченой толстенными досками.

— Ломайте. — распорядился лейтенант.

Над дверью был узкий каменный навес, защищающий вход от дождевой воды, благодаря ему доски отлично сохранились и бойцам пришлось усердно потрудиться штыками и лопатками, чтоб сорвать доски. Под ними скрвывалась массивная, оббитая стальными пластинами, дверь. При свете фонарей бойцы увидели на ней какие-то надписи на неизвестном языке.

— Хм, на латыни написано. — пробормотал лейтенант.

— Вы что же, товарищ лейтенант, латынь изучали? — с любопытсвом спросил Танчук.

— Нет, просто слово одно знаю, вот! — он ткнул пальцем в надпись. — «more» — значит смерть. — шопотом ответил Ершов.

Собчак нетерпеливо потянул за причудливой формы дверную ручку и тут же отскочил, — дверь с противным скрежетом распахнулась и из проема посыпались камни обугленые доски и еще какой-то хлам. Через несколько секунд перед солдатами выросла гора мусора почти доверху закрывшая вход внутрь замка.

— Вот зараза! Что ж делать-то?! — раздраженно бросил Степанов и быстро вскарабкался на гору мусора, чтоб посмотреть, что же там внутри.

— Не трудитесь, сержант. — уставшим голосом произнес Ершов. — Вы что не видете звезды в проеме? По видимому, деревянные перекрытия сгорели во время пожара и от замка остался лишь каменный каркас… Вот почему замок пуст.

— Ну что ж придется ночевать в конюшне. — спрыгнув с обугленого хлама, ответил Степанов. Бойцы вернулись в конюшню. Помещение оказалось довольно просторным.

— Все, можете отдыхать. — разрешил лейтенант и брезгливо морщась присел на слизкое бревно

— Костер бы. Обогреться. — просительно произнес Собчак. Поколебавшись несколько секунд, Ершов бросил:

— Можно и костер, только чтоб с воздуха не видно было.

— О! Это мы мигом, все будет в лучшем виде. — суетливо затараторил урка. — Ну-ка, мужики, давайте за дровишками.

Сбросив вещмешки, шинели и каски, бойцы отправились за дровами.

Им не пришлось далеко ходить — в куче мусора нашлось много обугленых головешек еще вполне пригодных для костра. В галерее у входа в замок тоже оказалось немало палок и бревен, кроме того они взяли доски, которыми были заколочены двери замка.

Вскоре у выхода из конюшни весело затрещал небольшой костер, в затхлости и сырости аппетитно запахло разогретой тушонкой и гороховым концентратом. Солдаты расстелили на полу плащ-палатку, разложили на ней сухари, черствый хлеб и принялись за еду.

Наскоро поужинав, бойцы разошлись по углам и стали готовиться ко сну, Танчук уже даже успел повесить у костра свои наскозь промокшие портянки.

— Товарищ лейтенант, не мешало бы часового выставить. — заметил Степанов.

— Люди измотались, сержант. Да к тому же здесь такая глушь! Кто полезет в эти развалины ночью? — недовольно ответил Ершов.

— Все равно, должна быть дисциплина… Вокруг еще очень много разрозненных груп недобитых фашистских солдат.

— Может вы первым и заступите на дежурство? — ехидно спросил лейтенант.

— Я заступлю. — пробасил Ушной, прекратив перепалку. Офицер взглянул на него с удивлением:

— Что ж, заступайте, заодно за костром посмотрите. Через два часа разбудите сержанта Степанова, а его сменят Танчук и Кудасов, а я подежурю с четырех до шести.

Никто не стал спорить с лейтенантом, бойцы уже поукладывались на шинели спать. Ушной присел у костра, достал кисет, свернул толстую самокрутку, прикурил от тлеющей головешки и вышел во двор. Здесь ощутимо похолодало, пока Ушной докурил свою цигарку, он сильно продрог в мокрой гимнастерке. Он прошел к галерее и выглянул сквозь дыру в воротах, но за ними было кромешная темнота и тишина. Где-то в низине жутко прокричала ночная птица, солдат вздрогнул и поеживаясь вернулся в конюшню. Костер прогорал, он подбросил в него несколько досок и прислушался. Все, похоже, спали, в дальнем углу громко храпел Кудасов, шумно с присвистом дышал Собчак, наверное к него было что-то не в порядке с легкими. Он немного погрелся у костра и снова вышел во двор.

Ушной вырос в детдоме, где все они, бывшие беспризорники, грезили кладами и спрятаными сокровищами и сейчас, в этом старинном таинственном замке, в нем вдруг снова проснулся тот любопытный мальчишка-детдомовец. Ему неудержимо захотелось забраться внутрь замка, полазить там, ведь может быть прежние владельцы замка спрятали где-то там свои богатства. Но прежде всего он солдат и должен охранять сон своих уставших товарищей.