Мы часто вот так сидели в темноте. Часто бывали времена, когда не хочется никого видеть, когда надоели любимые фильмы, и даже телевизор не в состоянии помочь убить время.
Добавить в моё избранное
26 мин, 41 сек 6401
В такие времена мы выключали во всей квартире свет, выдёргивали штепсель из телефонной розетки, плотно завешивали окна тяжёлыми шторами и сидели, обнявшись, в одном кресле — Мария поудобнее устраивалась у меня на коленях. Район, где я жил был очень тих, да и темнота, как нам казалось, прятала нас от остального мира, который мы не желали посвящать в наше маленькое сообщество.
Иногда мы сидели при свете, но это был лишь тусклый свет от маленькой парафиновой свечки, которую мы зажигали, только если записывали в тетрадку какие-то наши сочинительства: стихи, рассказы или просто фантазии. Если у нас был какой-то праздник, то мы брали бутылочку какого-нибудь вина, однако, редко допивали её хотя бы до половины. Нам не нужен был свет, приятели, алкоголь… Мне нужна была только она, а ей был нужен лишь я.
Точно помню, что это была ночь перед рождеством. Помню точно, потому что в эту ночь мы всегда отмечаем нашу годовщину. В моей маленькой квартирке было холодно, и мы, по нашему обыкновению, сидели в кресле, обнявшись и укутавшись тёплым пуховым одеялом. Вокруг царила темнота. Рядом на полу стоял початый термос с глинтвейном и две недопитые кружки из толстого стекла. Мы как обычно были погружены друг в друга. Шептали нежные слова, говорили о вечном, целовались. Постепенно наши ласки переросли в приятельскую беседу. Мы болтали, болтали, болтали… Мы могли так болтать пока рассвет не напомнил бы нам, что существует в мире такая вещь как сон.
Вдруг мы услышали шум, исходящий со стороны кухни. Мы замерли и посмотрели в сторону зияющего чернотой дверного проёма. Неожиданно из тьмы коридора выбежало нечто на первый взгляд бесформенное. «Ой», — прошептала Мария. Бесформенное существо, не издавая ни звука, вскарабкалось на кресло. «Существом» оказался мой чёрный кот Гоша, которого я когда-то подобрал на улице. Эта толстая ленивая скотина, перепугавшая нас до смерти, поудобнее развалился на Машиных коленях и замурлыкал. Мы с Марией вздохнули с облегчением. «А ты веришь в нечистую силу?» — нарочито нагнетающим ужас шёпотом спросил я. Маша задумалась. «Не знаю», — ответила она. — «Наверное, нет.» Мария погладила кота, который, казалось, прибывал в состоянии крайней эйфории от такого ласкового с ним обращения. Мария добавила: «Я никогда не встречалась с различного рода нечистью, но это ведь не повод говорить, что её нет.» Я улыбнулся и поцеловал Машу в ушко. «А ты когда-либо встречался с чем-то подобным?» — шёпотом спросила она. В этот момент я почувствовал обволакивающий меня холод. Я вспомнил одного парня, с кем мне приходилось иметь знакомство ещё в юношеском возрасте и дрожь пробежала по моему телу. Трясущимися пальцами я поднял с пола термос с вином и сделал большой глоток прямо из горлышка. Когда дрожь унялась я принялся за рассказ.
Глава 1. Когда яблоко вспоминает о яблоне.
Хотя Влад и гулял в нашей компании, но знал я его мало. Для меня он всегда был и не то чтобы другом, и не то, чтобы приятелем. Скорее я бы сказал, что он хорошо знал тех, кто были моими друзьями. Тогда нам было лет по пятнадцать. И все мы ещё тогда называли себя металлистами. Или неформалами. Да всё равно кем. Главное держать оппозицию гопникам и хип-хоп движению, хотя тогда мы ещё не знали, что есть такое словосочетание — просто была неприязнь к рэпу. Хотя из музыки чуждой нам субкультуры никто ничего кроме Децла не слышал. Некоторые иногда даже не стеснялись называть себя панками и анархистами.
По внешности — а у металлистов довольно яркая атрибутика — мы отличались от всех в нашем маленьком городке, однако, были такими же подростками, живущими такой же бурной жизнью, как, например, те же ненавистные нам рэпперы. Но и общество, и мы сами оградили себя от всего цивилизованного мира. Мы словно существовали рядышком, но все таки отдельно. Проще говоря, мы отращивали волосы, слушали рок-музыку и за это считали себя умнее остальных. Раньше я думал, что Влада именно это в нашей компании и привлекало.
В те годы мы уже давно распробовали алкоголь и не упускали ни единого шанса напиться в дрова. Хоть мы и пили исключительно пиво, но его количество — вкупе с особенностями слабого подросткового организма — валило нас с ног и ввергало в беспамятство. Влад не был исключением. Он тоже пил, и обижался, когда пили без него. Но в тот вечер он надрался капитально.
Влад нажрался до чёртиков — хотя теперь такое сравнение относительно него звучит иронично — и его словно прорвало на откровения. Он стал рассказывать про своих родителей. Нёс какую-то никому не интересную ахинею про то, что у него мать с Урала, а папа родом из какого-то села на Алтае, про то как они поехали куда-то учиться, но у кого-то что-то там не получилось и они встретились в Омске… Все слушали его вполуха. Каждый из нас и сам мог рассказать такую же нудную историю о встрече своих родителей. Те, кто его слушал, делали это скорее или из вежливости, или из-за чрезмерно много выпитого пива.
Иногда мы сидели при свете, но это был лишь тусклый свет от маленькой парафиновой свечки, которую мы зажигали, только если записывали в тетрадку какие-то наши сочинительства: стихи, рассказы или просто фантазии. Если у нас был какой-то праздник, то мы брали бутылочку какого-нибудь вина, однако, редко допивали её хотя бы до половины. Нам не нужен был свет, приятели, алкоголь… Мне нужна была только она, а ей был нужен лишь я.
Точно помню, что это была ночь перед рождеством. Помню точно, потому что в эту ночь мы всегда отмечаем нашу годовщину. В моей маленькой квартирке было холодно, и мы, по нашему обыкновению, сидели в кресле, обнявшись и укутавшись тёплым пуховым одеялом. Вокруг царила темнота. Рядом на полу стоял початый термос с глинтвейном и две недопитые кружки из толстого стекла. Мы как обычно были погружены друг в друга. Шептали нежные слова, говорили о вечном, целовались. Постепенно наши ласки переросли в приятельскую беседу. Мы болтали, болтали, болтали… Мы могли так болтать пока рассвет не напомнил бы нам, что существует в мире такая вещь как сон.
Вдруг мы услышали шум, исходящий со стороны кухни. Мы замерли и посмотрели в сторону зияющего чернотой дверного проёма. Неожиданно из тьмы коридора выбежало нечто на первый взгляд бесформенное. «Ой», — прошептала Мария. Бесформенное существо, не издавая ни звука, вскарабкалось на кресло. «Существом» оказался мой чёрный кот Гоша, которого я когда-то подобрал на улице. Эта толстая ленивая скотина, перепугавшая нас до смерти, поудобнее развалился на Машиных коленях и замурлыкал. Мы с Марией вздохнули с облегчением. «А ты веришь в нечистую силу?» — нарочито нагнетающим ужас шёпотом спросил я. Маша задумалась. «Не знаю», — ответила она. — «Наверное, нет.» Мария погладила кота, который, казалось, прибывал в состоянии крайней эйфории от такого ласкового с ним обращения. Мария добавила: «Я никогда не встречалась с различного рода нечистью, но это ведь не повод говорить, что её нет.» Я улыбнулся и поцеловал Машу в ушко. «А ты когда-либо встречался с чем-то подобным?» — шёпотом спросила она. В этот момент я почувствовал обволакивающий меня холод. Я вспомнил одного парня, с кем мне приходилось иметь знакомство ещё в юношеском возрасте и дрожь пробежала по моему телу. Трясущимися пальцами я поднял с пола термос с вином и сделал большой глоток прямо из горлышка. Когда дрожь унялась я принялся за рассказ.
Глава 1. Когда яблоко вспоминает о яблоне.
Хотя Влад и гулял в нашей компании, но знал я его мало. Для меня он всегда был и не то чтобы другом, и не то, чтобы приятелем. Скорее я бы сказал, что он хорошо знал тех, кто были моими друзьями. Тогда нам было лет по пятнадцать. И все мы ещё тогда называли себя металлистами. Или неформалами. Да всё равно кем. Главное держать оппозицию гопникам и хип-хоп движению, хотя тогда мы ещё не знали, что есть такое словосочетание — просто была неприязнь к рэпу. Хотя из музыки чуждой нам субкультуры никто ничего кроме Децла не слышал. Некоторые иногда даже не стеснялись называть себя панками и анархистами.
По внешности — а у металлистов довольно яркая атрибутика — мы отличались от всех в нашем маленьком городке, однако, были такими же подростками, живущими такой же бурной жизнью, как, например, те же ненавистные нам рэпперы. Но и общество, и мы сами оградили себя от всего цивилизованного мира. Мы словно существовали рядышком, но все таки отдельно. Проще говоря, мы отращивали волосы, слушали рок-музыку и за это считали себя умнее остальных. Раньше я думал, что Влада именно это в нашей компании и привлекало.
В те годы мы уже давно распробовали алкоголь и не упускали ни единого шанса напиться в дрова. Хоть мы и пили исключительно пиво, но его количество — вкупе с особенностями слабого подросткового организма — валило нас с ног и ввергало в беспамятство. Влад не был исключением. Он тоже пил, и обижался, когда пили без него. Но в тот вечер он надрался капитально.
Влад нажрался до чёртиков — хотя теперь такое сравнение относительно него звучит иронично — и его словно прорвало на откровения. Он стал рассказывать про своих родителей. Нёс какую-то никому не интересную ахинею про то, что у него мать с Урала, а папа родом из какого-то села на Алтае, про то как они поехали куда-то учиться, но у кого-то что-то там не получилось и они встретились в Омске… Все слушали его вполуха. Каждый из нас и сам мог рассказать такую же нудную историю о встрече своих родителей. Те, кто его слушал, делали это скорее или из вежливости, или из-за чрезмерно много выпитого пива.
Страница
1 из 7
1 из 7
