Добавить в моё избранное
25 мин, 0 сек 7239
А мы тут детей учим…
Комов промолчал, а Шумков одарил Чиркову долгим загадочным взглядом и сказал:
— Знаешь, Лена, чем меня всегда поражали филологи? Ты только не обижайся! Своей… гм… необразованностью что ли. Предмет свой вы знаете в совершенстве, в литературе разбираетесь идеально, но вот научное мировоззрение у вас, увы, хромает! Потому что не формируют его у вас, мировоззрение-то. Отсюда и разговоры об энергетике, ауре и всей прочей чуши.
— Чушь, говоришь? — похоже, Лена все-таки немного обиделась. — А вот сам бы ты, к примеру, стал жить в доме, построенном… ну, скажем, на месте кладбища?
— Легко! — сказал Виктор.
— Ну-ну! — в голосе Чирковой зазвучали скептические нотки. — А вот наши предки никогда не поселились бы в доме, в котором произошло убийство. Правильно я говорю, Леша?
— Это смотря какие предки, — пожал плечами Комов. — Если языческие, то да, пожалуй, не поселились бы.
— Но мы-то не язычники! — сказал Шумков. — Я, например, оголтелый материалист.
— Но при этом романтик! — добавил Комов. — Редкое сочетание в наши дни. Имей в виду, елена Сергеевна!
— Да ну вас! — Лена махнула рукой и вернулась к своей работе.
— Пойдем, Вить, покурим? — предложил Алексей.
— Пойдем, — согласился Шумков. — А куда?
— Ну-у, можно в мужской туалет, можно на улицу выйти…
— Не, — возразил Виктор. — На улице холодно, а в мужской сортир идти — слишком цинично: пацанов гоняем, а сами курить будем! Нет, пойдём лучше в пристрой, в учительский туалет. Там тихо, спокойно, и никто нам не слова не скажет.
В пристрое было по-прежнему темно. В самом дальнем углу, возле запасного выхода, целовалась какая-то парочка. Услышав шаги, влюбленные затаились и сделали вид, что их здесь нет. Шумков улыбнулся: детская застенчивость вкупе с детской же наивностью тронули его.
Когда они с Комовым проходили между зеркал, Виктор не смог удержаться и не бросить взгляд на бесконечный ряд двойников, шагающих в ногу с ними.
В туалете они зажгли свет и достали по сигаретке. Комов влез на подоконник, прямо под открытую форточку, рискуя заработать простуду, а Шумков просто привалился к стене. Пару минут они молчали, наполняя помещение сигаретным дымом.
— Кстати, Лёха, ты случайно не знаешь, откуда взялись эти зеркала в пристрое? — спросил Виктор. — И кому пришла идея повесит одно напротив другого?
— Случайно знаю, — ответил Комов. — Я, если помнишь, на работу вышел уже в начале августа, а потому помогал с ремонтом. Так вот, завхозихе нашей (до сих пор не запомнил, как ее зовут) пришла идея перебрать весь хлам в кладовой. Ну, той, что в подвале. Там их и нашли, зеркала-то. Пылищи на них было! Я так думаю, они давненько там лежали. Я специально их осмотрел со всех сторон, думал, может ярлык с датой выпуска сохранился. Любопытно мне стало, сколько им лет. Нет, ничего не нашел. Так что, бог их знает… Да и так видно, что старинные. Но, что удивительно, — ни царапинки, будто только-только с фабрики. Качество, а?! Всё-таки, умели раньше делать! И дома на века строили, и зеркала изготовляли…
Он затянулся и замолчал.
— А дальше? — нетерпеливо спросил Шумков.
— А что дальше? Дальше эти зеркала попались на глаза нашей директрисе, и она загорелась идеей куда-нибудь их присобачить. Но в основном корпусе все стены заняты разными стендами, а здесь тоже места свободного всего ничего, так что пришлось вешать друг против друга. А что? Тебе это тоже не нравится?
— Почему не нравится? — удивился Шумков. — Напротив, чертовски эффектно. Так эффектно, что иногда хочется спрятаться там.
— Где?
— В зеркалах.
— Не знаю, — покачал головой Комов. — Лично у меня эти зеркала вызывают какое-то неприятное чувство. Знаешь, мне кажется, что в них есть что-то зловещее. По-моему, они видели слишком много… А почему тебе хочется в них спрятаться?
Вместо ответа Виктор пожал плечами. Откровенничать сейчас ему не хотелось. Он вообще не любил откровенные разговоры. К тому же Алексей был ему не близким другом и не случайным попутчиком (изливать душу принято и перед тем, и перед другим), а коллегой. Комов уловил настроение Шумкова и не стал больше спрашивать ни о чем.
— Знаешь, — сказал он. — Ленка в чем-то права. Представь, сколько человек умерло в этих стенах! И ведь умирали-то по-разному: кого чекисты запытали, кто от ран скончался. Точное число последних не помню, но не менее трёх сотен человек. Умирали в муках… Кто-то молился, кто-то молчал, кто-то проклинал все и вся… А мы теперь здесь дискотеки проводим.
— И?
— Эти стены видели слишком много человеческих страданий…
— Брось! — сказал Шумков и ловким щелчком отправил окурок в унитаз. — Ты еще вспомни, сколько людей умерло на Земле за всю историю человечества. И ведь ничего, живем и даже радуемся жизни.
Комов промолчал, а Шумков одарил Чиркову долгим загадочным взглядом и сказал:
— Знаешь, Лена, чем меня всегда поражали филологи? Ты только не обижайся! Своей… гм… необразованностью что ли. Предмет свой вы знаете в совершенстве, в литературе разбираетесь идеально, но вот научное мировоззрение у вас, увы, хромает! Потому что не формируют его у вас, мировоззрение-то. Отсюда и разговоры об энергетике, ауре и всей прочей чуши.
— Чушь, говоришь? — похоже, Лена все-таки немного обиделась. — А вот сам бы ты, к примеру, стал жить в доме, построенном… ну, скажем, на месте кладбища?
— Легко! — сказал Виктор.
— Ну-ну! — в голосе Чирковой зазвучали скептические нотки. — А вот наши предки никогда не поселились бы в доме, в котором произошло убийство. Правильно я говорю, Леша?
— Это смотря какие предки, — пожал плечами Комов. — Если языческие, то да, пожалуй, не поселились бы.
— Но мы-то не язычники! — сказал Шумков. — Я, например, оголтелый материалист.
— Но при этом романтик! — добавил Комов. — Редкое сочетание в наши дни. Имей в виду, елена Сергеевна!
— Да ну вас! — Лена махнула рукой и вернулась к своей работе.
— Пойдем, Вить, покурим? — предложил Алексей.
— Пойдем, — согласился Шумков. — А куда?
— Ну-у, можно в мужской туалет, можно на улицу выйти…
— Не, — возразил Виктор. — На улице холодно, а в мужской сортир идти — слишком цинично: пацанов гоняем, а сами курить будем! Нет, пойдём лучше в пристрой, в учительский туалет. Там тихо, спокойно, и никто нам не слова не скажет.
В пристрое было по-прежнему темно. В самом дальнем углу, возле запасного выхода, целовалась какая-то парочка. Услышав шаги, влюбленные затаились и сделали вид, что их здесь нет. Шумков улыбнулся: детская застенчивость вкупе с детской же наивностью тронули его.
Когда они с Комовым проходили между зеркал, Виктор не смог удержаться и не бросить взгляд на бесконечный ряд двойников, шагающих в ногу с ними.
В туалете они зажгли свет и достали по сигаретке. Комов влез на подоконник, прямо под открытую форточку, рискуя заработать простуду, а Шумков просто привалился к стене. Пару минут они молчали, наполняя помещение сигаретным дымом.
— Кстати, Лёха, ты случайно не знаешь, откуда взялись эти зеркала в пристрое? — спросил Виктор. — И кому пришла идея повесит одно напротив другого?
— Случайно знаю, — ответил Комов. — Я, если помнишь, на работу вышел уже в начале августа, а потому помогал с ремонтом. Так вот, завхозихе нашей (до сих пор не запомнил, как ее зовут) пришла идея перебрать весь хлам в кладовой. Ну, той, что в подвале. Там их и нашли, зеркала-то. Пылищи на них было! Я так думаю, они давненько там лежали. Я специально их осмотрел со всех сторон, думал, может ярлык с датой выпуска сохранился. Любопытно мне стало, сколько им лет. Нет, ничего не нашел. Так что, бог их знает… Да и так видно, что старинные. Но, что удивительно, — ни царапинки, будто только-только с фабрики. Качество, а?! Всё-таки, умели раньше делать! И дома на века строили, и зеркала изготовляли…
Он затянулся и замолчал.
— А дальше? — нетерпеливо спросил Шумков.
— А что дальше? Дальше эти зеркала попались на глаза нашей директрисе, и она загорелась идеей куда-нибудь их присобачить. Но в основном корпусе все стены заняты разными стендами, а здесь тоже места свободного всего ничего, так что пришлось вешать друг против друга. А что? Тебе это тоже не нравится?
— Почему не нравится? — удивился Шумков. — Напротив, чертовски эффектно. Так эффектно, что иногда хочется спрятаться там.
— Где?
— В зеркалах.
— Не знаю, — покачал головой Комов. — Лично у меня эти зеркала вызывают какое-то неприятное чувство. Знаешь, мне кажется, что в них есть что-то зловещее. По-моему, они видели слишком много… А почему тебе хочется в них спрятаться?
Вместо ответа Виктор пожал плечами. Откровенничать сейчас ему не хотелось. Он вообще не любил откровенные разговоры. К тому же Алексей был ему не близким другом и не случайным попутчиком (изливать душу принято и перед тем, и перед другим), а коллегой. Комов уловил настроение Шумкова и не стал больше спрашивать ни о чем.
— Знаешь, — сказал он. — Ленка в чем-то права. Представь, сколько человек умерло в этих стенах! И ведь умирали-то по-разному: кого чекисты запытали, кто от ран скончался. Точное число последних не помню, но не менее трёх сотен человек. Умирали в муках… Кто-то молился, кто-то молчал, кто-то проклинал все и вся… А мы теперь здесь дискотеки проводим.
— И?
— Эти стены видели слишком много человеческих страданий…
— Брось! — сказал Шумков и ловким щелчком отправил окурок в унитаз. — Ты еще вспомни, сколько людей умерло на Земле за всю историю человечества. И ведь ничего, живем и даже радуемся жизни.
Страница
2 из 9
2 из 9
