Путеводная звезда

Последующие несколько дней поведение отца было до крайности странным, он то находился в прострации, то приходил в возбуждение и пытался мне что-то рассказать, но в тот же момент его взгляд мерк, и он вновь погружался в свои раздумья. Кончилось всё это тем, что одним утром отец попросил меня вернуться на неделю к матери в город, оставив его на маяке одного. Несмотря на все подозрения, связанные с его просьбой, я исполнил её, о чём впоследствии пожалел. На четвёртый день моего пребывания в городе погода начала портиться, и уже к вечеру все прибрежные воды окутал необычайно густой туман, закрывший свет маяка. Вопреки правилам безопасности противотуманная сирена не была включена, и волнение среди горожан начало возрастать. В течение четверти часа была снаряжена лодка, в которой разместилось трое человек, включая меня.

Найти маяк в таком густом тумане было крайне сложно, но всё же лучи наших фонарей высветили призрачный выступ скалы, на которой возвышался маяк. Недоумение охватило нас ещё на подходе, когда наши глаза не уловили ни единого проблеска огней маяка: сам по себе туман не мог противостоять мощному лучу света, и все поняли — «Путеводная звезда» погасла. Однако недоумение наше возросло, когда на маяке не обнаружилось смотрителя. Все вещи отца лежали на своих местах, кабинет не был заперт и всё ещё хранил следы недавнего пребывания в нём хозяина: даже чайник, стоявший на плите с потухшими, а вернее потушенными водой, угольями оказался ещё горячим. Отец исчез, и, поскольку также исчезла одна лодка, мы предположили, что на маяке произошла какая-то поломка, и, не сумев с ней справиться, он отплыл на лодке в город и заблудился в тумане. Но внимательно осмотрев механизмы маяка, мы отбросили это предположение, поскольку его огни и противотуманная сирена были в полной исправности и попросту выключены. Восстановив необходимую работу маяка, мы обследовали его ещё раз, и, убедившись, что смотрителя нигде нет, двое сопровождавших меня поспешили вернуться в город, где, как оказалось, тот так и не появлялся. Ужасная мысль закралась в мою душу — в таком тумане лодка отца могла наскочить на скалы.

Всю ночь я провёл в нервном ожидании на маяке, но отец так и не появился. Как только под утро пелена тумана спала, было снаряжено несколько лодок с баграми, которые в течение всего дня обследовали прибрежные территории. Однако ни тела, ни обломков лодки найдено не было — они исчезли бесследно. Тогда-то мне и вспомнились слова отца о смерти деда — «Море забрало его». Лишь сейчас я задумался, почему похорон деда так и не было. Выходит и он, и отец пропали в море, но каким образом и почему? Что значат эти совпадения? Вопросы эти не давали мне покоя, и ответ на них я решил искать в кабинете смотрителя маяка.

Перед своим исчезновением отец навёл порядок в кабинете: кипы бумаг исчезли, а вместе с ними и некоторые книги — в глаза бросились пустовавшие места на стеллажах. Хотя остальные вещи, в том числе и причудливые статуэтки, остались на своих местах. Последние представляли собой тотемы, вырезанные из кости, мыльного камня или дерева. Но фантазия каких туземцев могла соединить воедино образы морских обитателей и людей? Одни статуэтки изображали человеческие тела с осьминогами вместо голов и крыльями летучих мышей, другие — лягушек и рыб с антропоморфными чертами, третьи — морских звёзд на бочкообразных тельцах с веерообразными плавниками, а четвёртые вообще являлись клубком щупалец с множеством глаз, ртов и всевозможных конечностей.

Литература, соседствовавшая с удивительными статуэтками, в основном представляла собой географические заметки или была посвящена морским путешествиям, истории континентов и народов, а также их мифологии. Обособленно стояло несколько томов сомнительного содержания на тему оккультизма и эзотерических учений на незнакомых мне языках.

Но больше всего моё внимание привлёк массивный шкаф, изготовленный, по-видимому, из эбенового дерева и обшитый медью. Он напоминал своим видом саркофаг. К сожалению, он оказался запертым. В ящиках столов ключа к нему не нашлось, скорее всего, он пропал вместе с отцом. Однако в одном из ящиков я обнаружил конверт, подписанный моим именем. Записка в нём содержала лишь одну строчку — «Омут Шогготов, я должен прервать проклятие, тяготящее наш род». Это послание отца лишь добавило мне вопросов. Что за проклятие — как представитель рода я должен был знать о нём — и что ещё за Омут Шогготов? Всё это не давало мне покоя, и я проводил в раздумьях бессонные ночи, поднимаясь на вершину маяка и вглядываясь в морские дали, сливавшиеся с чёрными небесами, усыпанными звёздами.

После почти двух изнурительных недель на маяке я, наконец, решился вернуться в город, чтобы навестить мать. Проведя у неё весь день и собравшись ещё до заката вернуться на маяк, я зашёл по дороге в местную пивнушку. Расположившись в одиночестве и тишине подальше от шумной компании вернувшихся с работы рыбаков, я не мог не заметить их косые взгляды.