Добавить в моё избранное
26 мин, 5 сек 8301
— Кто упадёт? Когда блин упадёт?
Когда упадёт!
Боже… Боже, да ведь это и есть реальность. Эти цифры настоящие. Времени кусок, приснившийся ночным кошмаром, вылился в жизнь. Всё, сомнений больше нет. И разум меркнет, его одолевает ужас. Нужно действовать, но она лежит, словно потеряла возможность двигаться.
За окном вдруг промелькнула странная большая тень.
Как в кошмарном сне! Это видение откликнулось ещё большим ужасом в ней. Глаза расширились, словно пытаясь выпрыгнуть из глазниц. Странные красные пятна выступили на симпатичном лице.
— Нам нужно уходить отсюда, — выдохнула она и так сильно забилась под ним, что он отпрянул на пустую часть кровати. Прикрылся одеялом, смотрел в изумлении.
— Ты что? Что происходит?
Она, дрожа, как будто бил озноб, хотела ответить, но в этот момент за окном вновь промелькнула странная тень. И она уже знала — это тень стрелы огромного башенного крана. Она открыла рот и в тот же миг, словно специально сохраняя синхронность действий, семимесячный младенец в деревянной кроватке открыл глаза.
Волшебные синие глаза смотрели на маму.
Любимые синие глаза звали маму на помощь.
Стык потолочных плит, решительно нацелился на маленького человечка в кроватке. Сама смерть протягивала к нему свои лапищи. Она, казалось, видит это всё и также, краем глаза, но тоже очень чётко увидела, как зелёные цифры электронных часов переключили минуты, явив — 5:08.
И вдруг в ней что-то надломилось, надорвалось. Проклятый яд дошёл до сердца, забрался в мозг, как паразит. Своя жизнь, мужа, матери… исчезли из виду. Все жизни мира не более чем фантиками стали. Один единственный заполнил её всю. Лишь он, он словно божество, её любовь, её сынок.
Она завыла, словно бездомная собака в ночи луне доносит жалобу. Будто одержимая бросилась к кроватке. Схватила ребёнка вместе с одеялом и ринулась прочь из квартиры. Она не видела лица мужа — застывшую бледно-серую маску, отражающую страх, непонимание и даже презрение.
В её ушах звучал неумолимый шёпот рока.
Спринт до входной двери занял несколько секунд, стремительных, как вылетевшие пули из ствола. И она услышала страшный грохот, треск дерева и пластика. И одновременно последовал толчок, словно разбушевавшийся мифический гигант, дал дому затрещину. Её бросило на дверной косяк. Плечо пронзила тупая боль. Неловко повернулась, подвернула ногу и врезалась головой в дверь. Разбила бровь. Из глаз полились слёзы от боли, от обиды. Справилась с дверным замком и поспешила вниз по лестнице, плача и хромая.
В ушах всё ещё стоял грохот, треск дерева и пластика. Она спешила на улицу. Её трясло, лестница казалась, бесконечной и чудилось, что сзади нагоняет злобное чудовище. Оно воет и грохочет, дышит огнём в спину, желает проглотить. А лестница всё не кончается, словно тянется прямиком в ад.
Но, наконец, появилась долгожданная дверь, и она выскочила на улицу. Свет резанул по глазам, лицо обдало сыростью. Дождь вроде мелкий, но сильный ветер с ожесточением бросался им. Она запахнула ребёнка одеялом, прижала к груди. Не чувствуя, что стоит в луже, смотрела вперёд. Метрах в семи, стояла белая «волга», в открытый багажник мужчина старался впихнуть большую чёрную сумку. Рядом с ним, в сером дождевике стояла старушка. Она обернулась, на хлопнувшую закрывшись, железную дверь… и пошатнулась. На неё смотрела бешенными глазами молодая женщина с ребёнком на руках, с катящимися по бледным щекам слезами, в коротком халатике на молнии, в идиотских тапочках-собачках, которые практически скрывает лужа и растрёпанными чёрными волосами.
Старушка перекрестилась. Шагнула к ней. Она узнала соседку.
— Что случилось милая? Что с тобой произошло?
В подъезде что-то грохнуло. Разбилось стекло, послышался крик. Мужчина бросил сумку, обернулся, вытаращил глаза и открыл рот, словно собрался что-то сказать, но забыл, что именно. Осколки стекла зазвенели по железному козырьку над подъездом. Ветер ударил молодую женщину сбоку, швырнул дождём в лицо. Мокрые волосы прилипли к шее.
Старушка шагнула к ней. В подъезде снова раздался крик.
— Господи, что там у вас происходит! — старушка потянулась к молодой женщине. Та отпрянула, продолжая дрожать и плакать. — Ну-ну милая, пойдём со мной. Пойдём, не стой на дожде, не мочи ребёночка…
Старушка взяла её за локоть, крепко стиснула пальцы.
— Мама, что вы делаете? Я опоздаю на работу, — раздался резкий, каркающий голос мужчины. Он продолжал стоять у машины. Большая чёрная сумка мокла под дождём, как и всё прочее в открытом багажнике.
Старушка не обратила внимания на его слова. Была увлечена молодой женщиной.
— Ну, пойдём, пойдём скорее, вся намокла — они двинулись, старушка продолжала причитать: — ох батюшки, халатик то тонкий какой. Тряпка! Ой-ой, ноги то намочила! Ребёночка бы не простудить.
Когда упадёт!
Боже… Боже, да ведь это и есть реальность. Эти цифры настоящие. Времени кусок, приснившийся ночным кошмаром, вылился в жизнь. Всё, сомнений больше нет. И разум меркнет, его одолевает ужас. Нужно действовать, но она лежит, словно потеряла возможность двигаться.
За окном вдруг промелькнула странная большая тень.
Как в кошмарном сне! Это видение откликнулось ещё большим ужасом в ней. Глаза расширились, словно пытаясь выпрыгнуть из глазниц. Странные красные пятна выступили на симпатичном лице.
— Нам нужно уходить отсюда, — выдохнула она и так сильно забилась под ним, что он отпрянул на пустую часть кровати. Прикрылся одеялом, смотрел в изумлении.
— Ты что? Что происходит?
Она, дрожа, как будто бил озноб, хотела ответить, но в этот момент за окном вновь промелькнула странная тень. И она уже знала — это тень стрелы огромного башенного крана. Она открыла рот и в тот же миг, словно специально сохраняя синхронность действий, семимесячный младенец в деревянной кроватке открыл глаза.
Волшебные синие глаза смотрели на маму.
Любимые синие глаза звали маму на помощь.
Стык потолочных плит, решительно нацелился на маленького человечка в кроватке. Сама смерть протягивала к нему свои лапищи. Она, казалось, видит это всё и также, краем глаза, но тоже очень чётко увидела, как зелёные цифры электронных часов переключили минуты, явив — 5:08.
И вдруг в ней что-то надломилось, надорвалось. Проклятый яд дошёл до сердца, забрался в мозг, как паразит. Своя жизнь, мужа, матери… исчезли из виду. Все жизни мира не более чем фантиками стали. Один единственный заполнил её всю. Лишь он, он словно божество, её любовь, её сынок.
Она завыла, словно бездомная собака в ночи луне доносит жалобу. Будто одержимая бросилась к кроватке. Схватила ребёнка вместе с одеялом и ринулась прочь из квартиры. Она не видела лица мужа — застывшую бледно-серую маску, отражающую страх, непонимание и даже презрение.
В её ушах звучал неумолимый шёпот рока.
Спринт до входной двери занял несколько секунд, стремительных, как вылетевшие пули из ствола. И она услышала страшный грохот, треск дерева и пластика. И одновременно последовал толчок, словно разбушевавшийся мифический гигант, дал дому затрещину. Её бросило на дверной косяк. Плечо пронзила тупая боль. Неловко повернулась, подвернула ногу и врезалась головой в дверь. Разбила бровь. Из глаз полились слёзы от боли, от обиды. Справилась с дверным замком и поспешила вниз по лестнице, плача и хромая.
В ушах всё ещё стоял грохот, треск дерева и пластика. Она спешила на улицу. Её трясло, лестница казалась, бесконечной и чудилось, что сзади нагоняет злобное чудовище. Оно воет и грохочет, дышит огнём в спину, желает проглотить. А лестница всё не кончается, словно тянется прямиком в ад.
Но, наконец, появилась долгожданная дверь, и она выскочила на улицу. Свет резанул по глазам, лицо обдало сыростью. Дождь вроде мелкий, но сильный ветер с ожесточением бросался им. Она запахнула ребёнка одеялом, прижала к груди. Не чувствуя, что стоит в луже, смотрела вперёд. Метрах в семи, стояла белая «волга», в открытый багажник мужчина старался впихнуть большую чёрную сумку. Рядом с ним, в сером дождевике стояла старушка. Она обернулась, на хлопнувшую закрывшись, железную дверь… и пошатнулась. На неё смотрела бешенными глазами молодая женщина с ребёнком на руках, с катящимися по бледным щекам слезами, в коротком халатике на молнии, в идиотских тапочках-собачках, которые практически скрывает лужа и растрёпанными чёрными волосами.
Старушка перекрестилась. Шагнула к ней. Она узнала соседку.
— Что случилось милая? Что с тобой произошло?
В подъезде что-то грохнуло. Разбилось стекло, послышался крик. Мужчина бросил сумку, обернулся, вытаращил глаза и открыл рот, словно собрался что-то сказать, но забыл, что именно. Осколки стекла зазвенели по железному козырьку над подъездом. Ветер ударил молодую женщину сбоку, швырнул дождём в лицо. Мокрые волосы прилипли к шее.
Старушка шагнула к ней. В подъезде снова раздался крик.
— Господи, что там у вас происходит! — старушка потянулась к молодой женщине. Та отпрянула, продолжая дрожать и плакать. — Ну-ну милая, пойдём со мной. Пойдём, не стой на дожде, не мочи ребёночка…
Старушка взяла её за локоть, крепко стиснула пальцы.
— Мама, что вы делаете? Я опоздаю на работу, — раздался резкий, каркающий голос мужчины. Он продолжал стоять у машины. Большая чёрная сумка мокла под дождём, как и всё прочее в открытом багажнике.
Старушка не обратила внимания на его слова. Была увлечена молодой женщиной.
— Ну, пойдём, пойдём скорее, вся намокла — они двинулись, старушка продолжала причитать: — ох батюшки, халатик то тонкий какой. Тряпка! Ой-ой, ноги то намочила! Ребёночка бы не простудить.
Страница
6 из 7
6 из 7
