Дитя Стихий

В детстве с ним мне всегда было веселее и интереснее, чем с няней и кормилицей. Велев его оседлать Цереру простой сбруей и моим любимым удобным и намеренно нероскошным седлом, я попросила его держать то, что я здесь была после того как уехала днём, в строжайшей тайне. Никто не должен был это знать. Затем я тише мышки поднялась в свои апартаменты и стала собираться. Я сложила всё нужное в одно место и попросила поднявшегося наверх старого слугу помочь мне их упаковать. Он сделал всё быстро и аккуратно. У него получилось два средних размеров узла. Я попросила его нагрузить этим мою кобылицу и позаботиться о лошади, на которой я приехала. Когда он ушёл, я одела мужские, хорошего качества штаны, белую шёлковую рубашку, сюртук. Штаны и сюртук были из чёрного твида отличного качества. И хоть эти вещи были не новые, что нам на руку, но в прекрасном состоянии. Я надела немного потёртый кожаный ремень и подошла к кровати. У изголовья в лунном свете яркой молнией блеснула моя шпага. Она была из серебра, но, что странно, её не смог повредить даже алмаз. Я знаю, мадемуазель не принято уметь фехтовать. Но я умею. И даже очень хорошо! Эта шпага появилась спустя неделю после моего рождения. Её принесла пожилая женщина приятного вида. У неё были добрые, чуть строгие черты лица. Она выглядела даже молодо. Женщина прибыла в наш замок ночью и попросила остаться на ночь, так как ей предстоял долгий путь. Матушка впустила её в дом и отвела ей комнату, в которой теперь живу я. В пять лет я попросила маму жить тут. Она мне не отказала, только вспомнила об этом случае с женщиной. Вечером пред сном матушка сидела в кресле у камина и вышивала шёлком. В дверь тихо постучались и вошли. Это была гостья. Она показала моей маме эту шпагу и сказала, что она подарит эту шпагу её маленькой дочурке (мне). Гостья спокойно, но настойчиво попросила маму, чтобы меня обучили фехтованию и стрельбе из лука, когда я подросту. Матушка ответила ей, что это бред, даме не положено фехтовать и стрелять из лука. Гостья повторила свою просьбу тише, но ещё настойчивее. И было в её голосе нечто такое, что её всю охватил непонятный ей трепет и она не смогла отказать. Утром, проснувшись, мама подошла к моей кроватке. Я спала неспокойно, тревожно. Мама обернулась и увидела на своём ночном столике ту самую шпагу, которую накануне ей показывала гостья. Рядом лежали два листка бумаги. Это были записки от той женщины. В первой гостья повторила свою просьбу про фехтование и стрельбу из лука. Ещё она написала, чтобы мама, а потом и я, берегли эту шпагу. Она (шпага) мне поможет. Смысл же второй записки маме не открылся. Там было несколько стихотворных строк:

Когда сольются день и ночь,

Тогда стрела пробьёт насквозь -

Того, кто так ей дорог.

Проснётся мощь такая в ней,

Что враг не соберёт костей,

Хоть глаз его так зорок.

Она пойдёт на риск, сквозь страх.

Её судьба в её руках

и просьба сохранить эту записку. Матушка так и поступила. Как только она дочитала, маленькая я резко проснулась и начала заливаться громким плачем. Не успев бросить шпагу, которую она держала в руках, мама подбежала к моей кроватке. Она склонилась надо мной. Как только я увидела серебряную шпагу, я сразу же успокоилась, посмотрела на маму ясными и совсем не по-детски осмысленными глазами, мило улыбнулась и протянула к оружию руки. Мама, рассказала мне эту историю, когда в 5 лет отдала мне шпагу и подарила серебряный кулон, внутрь которого она положила ту вторую записку и просила никогда не снимать его и беречь шпагу. Тогда она обмолвилась, что крошка — я улыбалась шпаге, как старой, хорошо знакомой подруге, когда никогда не предаст. В 5 лет и началось моё обучение. Фехтованию меня обучил старый папин слуга, а учителя стрельбы маме пришлось искать. Вскоре она нашла его. Им оказался юноша лет двадцати на вид. Его звали Эльстан. Мама сначала усомнилась в его мастерстве, но когда он с пятидесяти шагов пробил стрелой подкинутую ей в воздух монету, она поверила. У него были мужественные и одновременно тонкие черты лица, прямой нос, зелёные глаза цвета молодой листвы и светлые, прямые и длинные, до пояса, волосы, которые он собирал сзади в хвост. Но он поставил одно условие. Она должна была разрешить ему всегда носить шляпу, даже за столом. Мама согласилась. Шляпа у него была широкополая, из тёмно-серой ткани, она скрывала почти пол-лица молодого человека. Он носил её постоянно. Почти. При других он всегда был в ней, а когда мы оставались вдвоём, он снимал. У него были вытянутые, заострённые уши. Увидев их первый раз, я ужасно удивилась и спросила у него, почему они такие. Он задорно улыбнулся и сказал, что таким родился. Эльстан попросил меня никому об это не рассказывать. Я пообещала и никто так и не узнал о его тайне. Он души не чаял во мне, а я в нём. В свободное от тренировок время я, Эльстан и старый папин слуга часто играли вместе. С каждым днём я всё лучше и лучше стреляла и фехтовала.