Совсем скоро все новостные ленты будут трещать о том, что я пережил.
Добавить в моё избранное
15 мин, 20 сек 14758
Я ей не ответил, не поверил. Перечитаю. Стоп. Второе сообщение. Что за? Кто его написал?
Примерно в начале четвёртого ночи я прыгнул в свою машину и отправился в тот самый дом, по улице Вишнёвая. Возле дома стоял полицейский форд с тёмными стёклами, внутри никого. Но и в доме казалось пусто. Свет не горел. На свой страх и риск, вооружившись ручным фонарём, я открыл калитку. Пройдя несколько метров по бетону, зашёл в переднюю, нараспашку открытую дверь. Душно и темно. Щёлк. Пучок света рассеяно разлагал мрак в небольшой прихожей, лестница перед входом, затем налево. Зал, куда мне пришлось зайти с тревогой.
Ведь где-то здесь, может на том самом месте, куда я осторожно ступаю, лежало изрезанное тело. Тело, то, что за секунду до смерти 29 лет дышало, любило мою сестру и было отцом моим прекрасным племянницам. Лежало вот здесь. Нашёл. От целой цепи жизненных событий и природной эволюции осталось красное огромное пятно на ковролине. Я ощутил горечь на корне языка, меня затошнило. Низким тоном завернул меня желудок. Еле сдержался, прикрыв рот с характерным «гм». Прилипшая к телу потная футболка начала раздражать. Мне здесь нечего делать, дневник наверху.
Медленно развернувшись, осторожно направился к освещённой части перил. Спустя пару секунд я сжал левой рукой перила, убеждая себя: всё хорошо, я в доме один. Копы в магазине. Одному было страшно, и они пошли вместе… За ручку. Забавная картинка. Всё хорошо. Слегка ободрившись, я тут же поник с первым скрипом ступеньки. Этот скрип ударил мне отзвуком в памяти.
Мой дядя. Мой милый, милый, мёртвый дядя. Этот скрип поднимался вместе с ним глубокой ночью. Тихонько крался по небольшому коридору, в соседнюю от меня спальню. К моей сестре. Я слышал, как маленькая девочка тихонько хнычет, а этот тощий высокий лысый ублюдок сопит и стонет еле дыша. Я видел, как рамки с фото с пугающей ритмичностью потряхивает на моей стене. Стена ограждала меня от отвратительной идиллии. Идиллии, в которую беспардонно ворвалась тётя. Не одна — с ножом. И я лишь слышал, как ублюдок успел раз взвизгнуть, затем чвак, чвак, чвак… Бессчётное количество раз. В ту ночь я пожалел, что вздумал читать под лампой комиксы.
В ту ночь я подцепил клеща, когда помогал своей тёте тащить тяжелую мразь в завёрнутой простыне. Далеко, в чащу леса, в сторону болота. Простыня была мокрющая, и я то и дело попеременно обтирал ладони об себя. Голова кружилась, еле-еле добрался под утро домой. Увидел растёртые, засохшие разводы на своей куртке. Клещ, видимо, давно нашёл на мне хорошее место. Я стоял на кухне перед раковиной. Смотрел на свои ладони багрового цвета. Еле ощутимы, размываются в поле зрения. И я, словно рисунок акварелью, расплываюсь где-то на полу. Так жарко, лихорадит. И темно…
Очнулся на больничной койке. Всё так болит. Доктор показала мне клеща. Он присосался за левым ухом. Не энцефалитный вроде, всё хорошо. Что я помню? Не уверен. Но она сказала, что меня доставили в бреду, и я полушёпотом повторял одну и ту же фразу: «мёртвый дом». Что я помню? Может быть, мне всё привиделось. Перед сном мы с сестрой гуляли на заднем дворе, и может там в меня впился тот самый клещ. И это всё не настоящее…
Тётя с окровавленным ножом в красной ночнушке.
«… Вставай и помоги мне»…
Изнасилованная сестра, сидящая на краю кровати, как аутист.
«… Быстро! Принеси простыню из нашей спальни»…
Болото жадно пожирает свёрток простыни в полумраке никчёмного фонарика.
«… Одевайся теплее, отнесём его в топь»…
По дороге сюда я позвонил своему старому приятелю. Сержанту полиции в отделе внутренних расследований. Марк, конечно же, спал, но вся серьёзность ситуации разбудила его в миг. Было необходимо узнать, какая соседка сообщила о криках, и почему патрульная машина припаркована у дома пустая. Приятель пообещал сделать всё возможное и сразу же сообщить мне. Я не знал, что «сразу» наступит так скоро.
Мой мобильный загудел в кармане, чуть не став первым телефоном-убийцей. Я струхнул настолько, что мне пришлось сжать губы, будто они обветрены и вот-вот сольются в страстном поцелуе с долькой лайма. Со смачным скрипом крутанулся и уселся на одну из ступеней, в одно движение. Лихорадочно выдернул из джинсов мобильный, быстро ответил и приложил к уху. Слышать мне мешало моё сердце, буйным смятением и высоким давлением. Затем сквозь гул и бум пробился Марк. Чуть настроив громкость динамика, я убедился, что он говорит достаточно тихо, чтобы никого, кроме меня, не тревожить.
— Алло, Миша? Ты где? Ты слышишь меня? Эй?! — настойчиво продолжал Марк.
— Да, слышу, я здесь. Я в доме, — чуть громче мышиного писка ответил я.
— Ты где?! Дебил! А ну, выбирайся оттуда, живо. Ещё труп не успели вынести, а ты уже на месте преступления, баран! — Марк не любил стеснять себя в выражениях.
— Уже выхожу, я просто перед домом. То есть я там был, но уже вышел.
Примерно в начале четвёртого ночи я прыгнул в свою машину и отправился в тот самый дом, по улице Вишнёвая. Возле дома стоял полицейский форд с тёмными стёклами, внутри никого. Но и в доме казалось пусто. Свет не горел. На свой страх и риск, вооружившись ручным фонарём, я открыл калитку. Пройдя несколько метров по бетону, зашёл в переднюю, нараспашку открытую дверь. Душно и темно. Щёлк. Пучок света рассеяно разлагал мрак в небольшой прихожей, лестница перед входом, затем налево. Зал, куда мне пришлось зайти с тревогой.
Ведь где-то здесь, может на том самом месте, куда я осторожно ступаю, лежало изрезанное тело. Тело, то, что за секунду до смерти 29 лет дышало, любило мою сестру и было отцом моим прекрасным племянницам. Лежало вот здесь. Нашёл. От целой цепи жизненных событий и природной эволюции осталось красное огромное пятно на ковролине. Я ощутил горечь на корне языка, меня затошнило. Низким тоном завернул меня желудок. Еле сдержался, прикрыв рот с характерным «гм». Прилипшая к телу потная футболка начала раздражать. Мне здесь нечего делать, дневник наверху.
Медленно развернувшись, осторожно направился к освещённой части перил. Спустя пару секунд я сжал левой рукой перила, убеждая себя: всё хорошо, я в доме один. Копы в магазине. Одному было страшно, и они пошли вместе… За ручку. Забавная картинка. Всё хорошо. Слегка ободрившись, я тут же поник с первым скрипом ступеньки. Этот скрип ударил мне отзвуком в памяти.
Мой дядя. Мой милый, милый, мёртвый дядя. Этот скрип поднимался вместе с ним глубокой ночью. Тихонько крался по небольшому коридору, в соседнюю от меня спальню. К моей сестре. Я слышал, как маленькая девочка тихонько хнычет, а этот тощий высокий лысый ублюдок сопит и стонет еле дыша. Я видел, как рамки с фото с пугающей ритмичностью потряхивает на моей стене. Стена ограждала меня от отвратительной идиллии. Идиллии, в которую беспардонно ворвалась тётя. Не одна — с ножом. И я лишь слышал, как ублюдок успел раз взвизгнуть, затем чвак, чвак, чвак… Бессчётное количество раз. В ту ночь я пожалел, что вздумал читать под лампой комиксы.
В ту ночь я подцепил клеща, когда помогал своей тёте тащить тяжелую мразь в завёрнутой простыне. Далеко, в чащу леса, в сторону болота. Простыня была мокрющая, и я то и дело попеременно обтирал ладони об себя. Голова кружилась, еле-еле добрался под утро домой. Увидел растёртые, засохшие разводы на своей куртке. Клещ, видимо, давно нашёл на мне хорошее место. Я стоял на кухне перед раковиной. Смотрел на свои ладони багрового цвета. Еле ощутимы, размываются в поле зрения. И я, словно рисунок акварелью, расплываюсь где-то на полу. Так жарко, лихорадит. И темно…
Очнулся на больничной койке. Всё так болит. Доктор показала мне клеща. Он присосался за левым ухом. Не энцефалитный вроде, всё хорошо. Что я помню? Не уверен. Но она сказала, что меня доставили в бреду, и я полушёпотом повторял одну и ту же фразу: «мёртвый дом». Что я помню? Может быть, мне всё привиделось. Перед сном мы с сестрой гуляли на заднем дворе, и может там в меня впился тот самый клещ. И это всё не настоящее…
Тётя с окровавленным ножом в красной ночнушке.
«… Вставай и помоги мне»…
Изнасилованная сестра, сидящая на краю кровати, как аутист.
«… Быстро! Принеси простыню из нашей спальни»…
Болото жадно пожирает свёрток простыни в полумраке никчёмного фонарика.
«… Одевайся теплее, отнесём его в топь»…
По дороге сюда я позвонил своему старому приятелю. Сержанту полиции в отделе внутренних расследований. Марк, конечно же, спал, но вся серьёзность ситуации разбудила его в миг. Было необходимо узнать, какая соседка сообщила о криках, и почему патрульная машина припаркована у дома пустая. Приятель пообещал сделать всё возможное и сразу же сообщить мне. Я не знал, что «сразу» наступит так скоро.
Мой мобильный загудел в кармане, чуть не став первым телефоном-убийцей. Я струхнул настолько, что мне пришлось сжать губы, будто они обветрены и вот-вот сольются в страстном поцелуе с долькой лайма. Со смачным скрипом крутанулся и уселся на одну из ступеней, в одно движение. Лихорадочно выдернул из джинсов мобильный, быстро ответил и приложил к уху. Слышать мне мешало моё сердце, буйным смятением и высоким давлением. Затем сквозь гул и бум пробился Марк. Чуть настроив громкость динамика, я убедился, что он говорит достаточно тихо, чтобы никого, кроме меня, не тревожить.
— Алло, Миша? Ты где? Ты слышишь меня? Эй?! — настойчиво продолжал Марк.
— Да, слышу, я здесь. Я в доме, — чуть громче мышиного писка ответил я.
— Ты где?! Дебил! А ну, выбирайся оттуда, живо. Ещё труп не успели вынести, а ты уже на месте преступления, баран! — Марк не любил стеснять себя в выражениях.
— Уже выхожу, я просто перед домом. То есть я там был, но уже вышел.
