Чумной обелиск

Здесь приходилось работать с такой опасностью, и меры предосторожности были вовсе не взяты с потолка, а оплачены жертвами. Но ощущение опасности постепенно притуплялось, становилось рутинным. Даже к постоянному риску человек привыкает. Хотя рутинная работа в лаборатории не имела особой физической нагрузки, к концу рабочего дня он сильно уставал. Будучи холостым, он долго засиживался в лаборатории и часто уходил из нее последним. Сдав ключ охране, он садился на стоянке за руль старой отцовской «шестерки» и ехал домой, к родителям, где его особо не ждало ничего интересного. Дом и работа были однообразны, и годы в его жизни тянулись очень медленно.

… В тот пасмурный октябрьский вечер он засиделся на работе допоздна. Все работники уже ушли, за окнами уже темнело. Иван закончил работу и присел за рабочим столом своей лаборатории. Внезапно накатила усталость. Он положил руки на стол, уложил на них голову, и сам не заметил, как задремал.

В полудреме он поднял глаза, и глянул в окно. То самое окно, в которое он постоянно смотрел на работе. И знакомый ему пейзаж вдруг стал другим. В окно ему была видна вся территория института, но сейчас он не узнал хорошо знакомый ему двор. У дальнего конца двора находилась одноэтажная котельная, в наше время заброшенная за ненадобностью. А сейчас он увидел, что около нее располагалась высоченная, наподобие заводской, труба. Он перевел взгляд на дальний забор, из-за которого обычно видны были новые городские дома, но сейчас за забором их не было, а виднелись деревья, словно сразу за институтом начинался лес.

Его сознание начало включаться, и он решил, что ему приснился институт до войны. Он вышел на улицу. Да, корпуса были ему знакомы, но пейзаж, видный из-за забора, был совсем другим. В наше время забор был глухим, а здесь он был высоким, но дощатым, и в щели была видна улица, но на ней стояли вовсе не современные дома, а деревянные. До его слуха донесся глухой цокот. Не сразу он понял, что это звук копыт лошади. Он медленно подошел к забору, и увидел, что по улице медленно едет извозчичий экипаж. Около ворот стоял человек, и его одежда подтвердила догадку Ивана: на нем была форма довоенной Красной армии. На ногах обмотки, на голове небольшая буденовка со звездой. Уже смеркалось, но охранник в буденовке напряженно ждал.

Иван приблизился к забору. Темнело, но деревенскую улицу не освещали фонари. Деревянные дома горели слабыми окнами. Охранник его явно не видел.

Тут издалека послышался шум, уже более привычный уху современного человека — шум автомобиля. Полутемная улица осветилась фарами. Охранник в буденовке кинулся к воротам и распахнул их. С улицы, подсвечивая слабыми фарами, въехал архаичный санитарный фургон на шасси полуторки. Шумя и стреляя клапанами двигателя, фургон с красными крестами на закрашенной белой краской окнах вкатился на территорию института. Еле затормозив и чуть не врезавшись в стену института, машина остановилась. Проскрежетала примитивная коробка передач, фургон дал задний ход и подъехал к дверям, из которых выбежало несколько человек в белых фартуках, медицинских шапочках и марлевых масках на лицах. Из машины тоже выскочили два человека в спецодежде, открыли задние дверцы и вытащили носилки. Было видно, что люди торопятся. Они понесли носилки к дверям и занесли в институт. Иван неосознанно пошел за ними.

Он свободно вошел в холл института и увидел, что люди тащат носилки на второй этаж, где находился изолятор. Почему-то его потянуло следом за ними. Он зашел в изолятор следом за носилками. Люди в спецодежде занесли носилки в палату, и он проскочил в закрывавшуюся дверь. Его не видели или были слишком занятыми, чтобы смотреть назад. Иван посмотрел на человека, которого с носилок положили на кровать. Это была женщина.

… Иван получил медицинское образование и за годы учебы насмотрелся на разных больных, но впервые увидел человека, явно больного особо опасным инфекционным заболеванием.

… Казалось, что жар лихорадки больной чувствуется даже у дверей. Она отчаянно кашляла, и на губах были видны струйки крови. «Уже легкие поражены,» — мелькнула мысль. Лицо было красным, глаза с розовыми прожилками тупо смотрели в потолок. На шее были видны огромные, увеличенные конгломераты лимфатических узлов. Кое-где на коже лица виднелись язвочки.

Картина отчетливо всплыла в мозгу Ивана. Да, он в своем сне перенесся туда, в довоенные годы. Да, он видел ту самую сотрудницу, заразившуюся во время работы чумой. Еще в студенчестве, изучая чуму, он думал о том, что это заболевание, как и многие другие заразные болезни, вовсе не перестало быть опасным для человечества. Конечно, средневековые эпидемии типа «Черной смерти», выкосившей почти все население Европы, в прошлом. Да, есть антибиотики. Да, некоторых больных с кожными и бубонными формами спасают, это не приговор. Но легочная и кишечная формы чумы до сих пор неизлечимы. Как и такие же формы сибирской язвы.