Опричник и овда

— Ее на царево ложе, а тебя — на царев суд, — ухмыльнулся опричник, — легкой казни не жди, ворожей и не надейся. Узнаешь, чего все твои идолы стоят. Сегодня и отправим к Государю, — займись Никитка.

Он кивнул одному из опричников.

— Но сначала, — опричник вновь похотливо осмотрел Тулпеледыш, — проверим, годна ли ты девка для царской постели. А ну иди сюда!

— Пошел вон, — вскрикнула девушка, отпрянув от жадно тянущихся к ней рук. Марийцы кинулись на защиту княжны. Грянули выстрелы, несколько пленников упало, убитые или раненные в ноги. На остальных опричники направили коней, заставив людей смешаться. В толпу ворвались стрельцы избивали черемисов, навалившись кучей. Один из них ухватил за волосы кричащую Тулпеледыш и подтащил ее к коню Грязного. Тот, ослабившись, перекинул девушку через седло и развернул лошадь.

— Кончайте с ними, — хмыкнул опричник, через плечо, — наших похороните по-христиански, а этих — сами знаете.

На опушке леса зияла чернотой огромная яма, возле которой стояло с десяток испуганных литвинов с заступами в руках. У края ямы в общую кучу свалили и убитых черемисов, сюда привели и живых — избитых, связанных по рукам и ногам. Быстро и споро, московиты швыряли пленников в яму, вперемешку с мертвыми. К ним же кидали и тела убитых селян. Затем, отобрав у литвинов заступы, стрельцы и опричники принялись сгребать возвышавшиеся вокруг ямы земляные кучи на заживо погребаемых пленников. Стоны, крики, ругательства становились все тише, по мере того, как все новые комья земли укрывали и мертвых и пока еще живых в огромной общей могиле.

Отряд опричников ехал через густой лес, направляясь к Полоцку. Пленников усадили на одну лошадь, окруженную со всех сторон конными опричниками. Погоняя лошадей, московиты настороженно оглядывались по сторонам. Это была враждебная страна, враждебный лес, где за каждым деревом мог прятаться враг. В разоренной московским войском стране по чащам пряталась уйма народу, взявшегося за оружие.

Иногда сотник опричников раздраженно посматривал на своих пленников. Рыжая черемиска смотрела с бессильной ненавистью в запавших глазах, под которыми виднелись синяки, как и на тонких запястьях — Иван Грязной не особо стеснялся, утоляя похоть. Языческий жрец казался полностью погруженным в свои мысли и это тревожило сотника — кто знает, о чем думает ворогун? Слишком уж темные слухи ходили про черемисских и вотяцких колдунов. Была бы на то воля опричника — притопил бы жреца в ближайшем болотце. Однако приказ Ивана Грязного был четким-отдать царю на его суд. Творивший расправы в захваченном Полоцке, государь не мог отказать себе в удовольствии самолично казнить одного из последних вождей мятежных черемисов.

— Эй, Никита, — голос одного из опричников оторвал его от размышлений, — спешится надо.

— Чего, — поморщился сотник, — зачем?

— Сам глянь!— сказал опричник, кивая перед собой. Дорогу преграждало большое поваленное дерево, разлапистыми ветками, делавшее невозможным путь коням.

— Вот б… дь, — выругался Никита, — пока тут провозимся стемнеет. Ладно, быстро только!

Воины соскочили с коней, подходя к дереву, сам сотник и еще двое человек остались стеречь пленников.

Дальнейшее происходило так быстро, что никто не успел ничего сообразить. Никита открыл рот, чтобы еще раз поторопить своих людей, но не успел — что-то свистнуло и вылетевшая из леса стрела пробила ему нёбо, выйдя из затылка. В этот же момент вокруг загрохотали выстрелы, послышалось конское ржание,.

— Геть, б… кие души! На ножи падлюк!— слышались воинственные крики.

Из леса вынеслись всадники, больше похожие на диковинных лесных духов. С гиканьем и смехом обрушились они на ошеломленных опричников. Те отбивались как могли, но численный перевес нападавших делал свое дело, к тому же из леса летели меткие стрелы, поражавшие московитов. Вскоре все были мертвы — кроме трех опричников бросивших оружие и двух пленников.

— Ай, добре пани, — послышался насмешливый голос, — що не чекала допомоги?

Сказавший это человек был столь причудливого вида, что Тулпеледыш, несмотря на пережитые волнения, удивленно распахнула глаза. Высокий мужчина на гнедом коне, усмехнулся ей в ответ, лихо подкрутив витой ус. Он был одет в простую белую рубаху, широкие шаровары, вроде татарских, перехваченных алым поясом и красные сафьяновые сапоги. С бритой головы спускался длинный чуб, из-под кустистых бровей весело смотрели серые глаза.

— Здоровеньки, пани Тулпеледыш, — он слегка склонил голову, — яка хоробра паненка. Ничуть не боишься нас?

— Устала бояться всех, — безразлично ответила Тулпеледыш, — откуда ты знаешь мое имя?

Мужчина раскатисто рассмеялся, вслед за ним расхохотались и окружившие бывших пленников всадники — такие же рослые, крепкие мужики, в шароварах и длинных чубах на бритых головах.

— Та як же тебе не знати, якщо лише за тобою ехали?