В обычный солнечный день, он не спеша, вышел из подъезда, и пошёл по дорожке, проторенной многими годами. Яркий луч солнца приятно касался лица и безответно согревал.
Добавить в моё избранное
8 мин, 58 сек 1326
В обычный солнечный день, он не спеша, вышел из подъезда, и пошёл по дорожке, проторенной многими годами. Яркий луч солнца приятно касался лица и безответно согревал.
Дед Максим знал эту дорогу больше тридцати лет: здесь делали первые шаги его дети, а теперь, уже и внуки. Перебирая в памяти эти воспоминания, деду Максиму стало грустно. Совсем недавно раздавались тосты по поводу его семидесятилетия, старые друзья поздравляли и смеялись, вспоминая дела минувших дней. Дети помогали на кухне и ухаживали за гостями, а внуки веселились, бегали по квартире, играя с внуками гостей. Во всей этой шумной кампании не хватало только её — его единственной жены Агрипины Фёдоровны. Она не дожила до этого дня всего год, и всего год оставался до своего юбилея.
Агрипина родилась под Псковом, Максим на Урале. К началу войны он уже был крепким сибирским мужиком. Успешно окончив школу и ремесленное училище, он стал работать журналистом в газете. Попутно осваивая фотодело, и быстро вникая в процесс съёмки и обработки кадров, Максим стал готовить материалы к выставке, но во всё внесла коррективы — война. На фронт его сразу не взяли, требовались люди в тылу, но его горячая натура требовала быть на месте событий. Через несколько месяцев, собрав небогатый скарб, фотоаппарат и карандаши, Максим ушёл на войну — военным корреспондентом.
Два года он был на передовой: делал сводки под обстрел и бомбёжки, партизанил с Ковпаком в Белоруссии, был в окружении и в тылу врага. Осколок гранаты в 44, охладил пыл горячего сибиряка, ранением в плечо и контузией. Но именно это несчастье, свело в госпитале молоденькую медсестру Агрипину Коврову и простого журналиста Максима Фролова, в первый раз.
Его репортажи и снимки обошли многие газеты в мае 45-го. Максим запечатлел праздник Победы в Берлине, безудержную радость русских солдат у рейхстага, поникший взгляд пленных немецких офицеров и браваду советских; слёзы простых жителей и радость матерей. Всё это снова пролетало в голове деда Максима, медленно шагающего по дороге — одновременно, горькой и радостной в его жизни.
После войны, Максим обосновался в Москве, устроился работать в газету Известия. Друзья-фронтовики помогли получить небольшую комнату в коммуналке, где по ночам, он создавал волшебство проявки фотокарточек и писал статьи о трудовых подвигах народа. Нет, светловолосую девушку из госпиталя он не забыл, — уж очень крепко застряли в сердце её тёплые руки, скромная улыбка и ласковые слова: Всё будет хорошо! Он знал её адрес наизусть, поэтому выбить командировку на целину ему не составило труда.
Они встретились во второй раз — теперь уже навсегда, в красивом городе Псков, где Агрипина работала на ткацкой фабрике. Оказалось, она тоже часто вспоминала горячего сибиряка, но не ожидала, что он так быстро её отыщет. Её родные погибли под бомбёжкой, поэтому вопрос о переезде к Максиму решился сам собой.
Резкий отблеск от воды городского пруда, заставил зажмурить глаза. Дед Максим остановился, пытаясь разглядеть очертания людей, деревьев, предметов, но это удавалось плохо. Его когда-то острое зрение становилось всё хуже, и в сумерки он уже ничего не видел. Но не утратил Максим одного глаза — объектива фотокамеры, который не подводил его никогда. Пусть время сделало аппарат антиквариатом, но она всегда была в руках и видела то, что деду Максиму было уже не под силу.
Первый сын Сергей, родился через пять лет после войны. Сказались последствия ранений. Первенцу очень радовались, ведь во дворе послевоенные дети уже готовились идти в школу, а у них всё интересовались, когда обзаведутся своими. Ведь народу проблемы не объяснишь. Еще через три года, появилась Варвара, и семья Максима стала ещё счастливей и полней.
Остановившись у пруда, дед Максим взвёл затвор и сделал пару снимков, целясь в никуда. Фотоаппарат был при нём всегда. Он почти ничего не видел, но слух у него был острый: вот прошли несколько человек, что-то, шумно обсуждая; где-то поблизости шумели дети; вот пожилая женщина катит тележку, у которой скрипят колеса. Каждый день он делал несколько снимков, часто чёрно-белых, и хвастался детям и внукам, — что и кого видел в этот день, показывая фото. Сергей относился к этому с пониманием, так как отец сильно тосковал по матери и это творческое хобби, хоть ненадолго, но радовало его. Он часто помогал отцу проявлять плёнки и печатать фотокарточки. Став хирургом, Сергей Максимович слыл хорошим специалистом, иногда выезжал за рубеж. Старая большая квартира, позволяла жить своей семье и отцу, тем самым, окружая деда теплом и заботой и, не доставляя никаких неудобств. Варвара жила в другом районе с мужем, но часто приезжала навестить отца, и также с любопытством разглядывала новые работы. Она пошла по его стопам и работала в журнале мод.
Дед Максим вздохнул и пошёл дальше в парк, сделать ещё пару кадров. Нужно было успеть обратно — ведь сегодня вечером соберётся вся семья, а ему так хотелось поделиться увиденным.
Дед Максим знал эту дорогу больше тридцати лет: здесь делали первые шаги его дети, а теперь, уже и внуки. Перебирая в памяти эти воспоминания, деду Максиму стало грустно. Совсем недавно раздавались тосты по поводу его семидесятилетия, старые друзья поздравляли и смеялись, вспоминая дела минувших дней. Дети помогали на кухне и ухаживали за гостями, а внуки веселились, бегали по квартире, играя с внуками гостей. Во всей этой шумной кампании не хватало только её — его единственной жены Агрипины Фёдоровны. Она не дожила до этого дня всего год, и всего год оставался до своего юбилея.
Агрипина родилась под Псковом, Максим на Урале. К началу войны он уже был крепким сибирским мужиком. Успешно окончив школу и ремесленное училище, он стал работать журналистом в газете. Попутно осваивая фотодело, и быстро вникая в процесс съёмки и обработки кадров, Максим стал готовить материалы к выставке, но во всё внесла коррективы — война. На фронт его сразу не взяли, требовались люди в тылу, но его горячая натура требовала быть на месте событий. Через несколько месяцев, собрав небогатый скарб, фотоаппарат и карандаши, Максим ушёл на войну — военным корреспондентом.
Два года он был на передовой: делал сводки под обстрел и бомбёжки, партизанил с Ковпаком в Белоруссии, был в окружении и в тылу врага. Осколок гранаты в 44, охладил пыл горячего сибиряка, ранением в плечо и контузией. Но именно это несчастье, свело в госпитале молоденькую медсестру Агрипину Коврову и простого журналиста Максима Фролова, в первый раз.
Его репортажи и снимки обошли многие газеты в мае 45-го. Максим запечатлел праздник Победы в Берлине, безудержную радость русских солдат у рейхстага, поникший взгляд пленных немецких офицеров и браваду советских; слёзы простых жителей и радость матерей. Всё это снова пролетало в голове деда Максима, медленно шагающего по дороге — одновременно, горькой и радостной в его жизни.
После войны, Максим обосновался в Москве, устроился работать в газету Известия. Друзья-фронтовики помогли получить небольшую комнату в коммуналке, где по ночам, он создавал волшебство проявки фотокарточек и писал статьи о трудовых подвигах народа. Нет, светловолосую девушку из госпиталя он не забыл, — уж очень крепко застряли в сердце её тёплые руки, скромная улыбка и ласковые слова: Всё будет хорошо! Он знал её адрес наизусть, поэтому выбить командировку на целину ему не составило труда.
Они встретились во второй раз — теперь уже навсегда, в красивом городе Псков, где Агрипина работала на ткацкой фабрике. Оказалось, она тоже часто вспоминала горячего сибиряка, но не ожидала, что он так быстро её отыщет. Её родные погибли под бомбёжкой, поэтому вопрос о переезде к Максиму решился сам собой.
Резкий отблеск от воды городского пруда, заставил зажмурить глаза. Дед Максим остановился, пытаясь разглядеть очертания людей, деревьев, предметов, но это удавалось плохо. Его когда-то острое зрение становилось всё хуже, и в сумерки он уже ничего не видел. Но не утратил Максим одного глаза — объектива фотокамеры, который не подводил его никогда. Пусть время сделало аппарат антиквариатом, но она всегда была в руках и видела то, что деду Максиму было уже не под силу.
Первый сын Сергей, родился через пять лет после войны. Сказались последствия ранений. Первенцу очень радовались, ведь во дворе послевоенные дети уже готовились идти в школу, а у них всё интересовались, когда обзаведутся своими. Ведь народу проблемы не объяснишь. Еще через три года, появилась Варвара, и семья Максима стала ещё счастливей и полней.
Остановившись у пруда, дед Максим взвёл затвор и сделал пару снимков, целясь в никуда. Фотоаппарат был при нём всегда. Он почти ничего не видел, но слух у него был острый: вот прошли несколько человек, что-то, шумно обсуждая; где-то поблизости шумели дети; вот пожилая женщина катит тележку, у которой скрипят колеса. Каждый день он делал несколько снимков, часто чёрно-белых, и хвастался детям и внукам, — что и кого видел в этот день, показывая фото. Сергей относился к этому с пониманием, так как отец сильно тосковал по матери и это творческое хобби, хоть ненадолго, но радовало его. Он часто помогал отцу проявлять плёнки и печатать фотокарточки. Став хирургом, Сергей Максимович слыл хорошим специалистом, иногда выезжал за рубеж. Старая большая квартира, позволяла жить своей семье и отцу, тем самым, окружая деда теплом и заботой и, не доставляя никаких неудобств. Варвара жила в другом районе с мужем, но часто приезжала навестить отца, и также с любопытством разглядывала новые работы. Она пошла по его стопам и работала в журнале мод.
Дед Максим вздохнул и пошёл дальше в парк, сделать ещё пару кадров. Нужно было успеть обратно — ведь сегодня вечером соберётся вся семья, а ему так хотелось поделиться увиденным.
Страница
1 из 3
1 из 3
