Добавить в моё избранное
8 мин, 42 сек 15179
И боишься заходить в дверь, которая никогда не запиралась, потому что рискуешь нарваться на побои очередного маминого ухажера. А когда входишь…
… В нос шибает запах — незабываемый, густой и тонкий одновременно, сладковатый и въедливый — запах гниения человеческой плоти. И то, что ты видишь в комнате на полу, и то, что пытаешься, но не можешь вдохнуть, навсегда отпечатывается на сетчатке глаз и на слизистой носа, чтобы возвращаться, и возвращаться, и возвращаться наяву и во снах, в будни и праздники.
Первый этап твоей жизни закончится в этот день. Тело увезут. Второй этап начнется с того, что ты останешься один на один с банкой формалина, купленной в соседней аптеке. И будешь отмывать до скрипа пол и стены, пропитанные настырным ароматом смерти.
А после ты попытаешься стать человеком, Элен: образование, достойная практика, чистенькая квартира в хорошем районе. Тебе это ничего не будет стоить, ибо весь страх и стыд, все принципы вобрали в себя стены и пол той комнаты.
Но когда придёт время выбирать, кем выходить в жизнь… ты выберешь работу со смертью, в помещении, пропахшем формалином.
Сегодня полицейские хроники не пополнятся сведениями об очередном трупе. Да, я пойду в бар, но лишь для того, чтобы банально напиться. Столько лет просить у смерти помощи в забвении и не получить его в подарок ко Дню рождения! Что это — крест или проклятие?
Отчего она уже два часа смотрит в стакан, словно пересчитывает собранные на дне капли собственной крови? Отчего не поднимается лёгким движением, от которого у него сладко ноет в паху? И не выходит на улицу, зная, что за ней обязательно кто-нибудь увяжется?
Он не может видеть её такой! Всё, что угодно, только не это безволие!
— Простите, я могу угостить вас? Ваш стакан уже давно пуст…
— Моя жизнь уже давно пуста. Вы можете угостить меня ей?
— Не знаю. Я, правда, не знаю. Но я готов!
— Ваше лицо… Почему оно кажется мне знакомым?
— Потому что мы знакомы. Вас зовут Элен. Я уже год работаю с вами рядом. Но мое имя не имеет значения, если вы его не помните…
— Простите, ради бога. — Она ласкает его профессиональным взглядом патанатома, проводит тонким пальцем по его скуле. — Наверное, вы правы. И мы знакомы. И меня зовут Элен. И я не знаю вашего имени. Это стоит изменить?
Он смеётся. Впервые за долгие годы смеётся легко и просто.
— Зачем вам имя, если вы можете узнать меня?
— Уверены, что хотите этого?
— Уверен. Уже год уверен.
Её взгляд начинает обретать осмысленность. Пустые донышки больше не светят в зрачках бездумием, и это одновременно и пугает его, и радует.
— Вот даже как… И куда мы отправимся?
— Я знаю одно место. И вы его тоже — знаете…
И вся нежность мира не согреет каменное ложе препараторского стола. Но его согреет цвет жизни, яркий и сочный, выпущенный из двух тел, словно с палитры гения-самоучки.
Густой запах свежей крови перекрывает остальные — стерильных простыней, инструментальной стали… формалина.
Они лежат рядом, эти параллельные линии, попытавшиеся пересечься в районе гениталий и сердец. Такие счастливые, такие умиротворенные, не нашедшие ответа на свои вопросы, но обретшие друг друга в кратком миге фатального счастья, озвученном обращенным друг к другу шепотом: «Requiescat in pace». Requiescat in pace (лат.) — покойся с миром.
… В нос шибает запах — незабываемый, густой и тонкий одновременно, сладковатый и въедливый — запах гниения человеческой плоти. И то, что ты видишь в комнате на полу, и то, что пытаешься, но не можешь вдохнуть, навсегда отпечатывается на сетчатке глаз и на слизистой носа, чтобы возвращаться, и возвращаться, и возвращаться наяву и во снах, в будни и праздники.
Первый этап твоей жизни закончится в этот день. Тело увезут. Второй этап начнется с того, что ты останешься один на один с банкой формалина, купленной в соседней аптеке. И будешь отмывать до скрипа пол и стены, пропитанные настырным ароматом смерти.
А после ты попытаешься стать человеком, Элен: образование, достойная практика, чистенькая квартира в хорошем районе. Тебе это ничего не будет стоить, ибо весь страх и стыд, все принципы вобрали в себя стены и пол той комнаты.
Но когда придёт время выбирать, кем выходить в жизнь… ты выберешь работу со смертью, в помещении, пропахшем формалином.
Сегодня полицейские хроники не пополнятся сведениями об очередном трупе. Да, я пойду в бар, но лишь для того, чтобы банально напиться. Столько лет просить у смерти помощи в забвении и не получить его в подарок ко Дню рождения! Что это — крест или проклятие?
Отчего она уже два часа смотрит в стакан, словно пересчитывает собранные на дне капли собственной крови? Отчего не поднимается лёгким движением, от которого у него сладко ноет в паху? И не выходит на улицу, зная, что за ней обязательно кто-нибудь увяжется?
Он не может видеть её такой! Всё, что угодно, только не это безволие!
— Простите, я могу угостить вас? Ваш стакан уже давно пуст…
— Моя жизнь уже давно пуста. Вы можете угостить меня ей?
— Не знаю. Я, правда, не знаю. Но я готов!
— Ваше лицо… Почему оно кажется мне знакомым?
— Потому что мы знакомы. Вас зовут Элен. Я уже год работаю с вами рядом. Но мое имя не имеет значения, если вы его не помните…
— Простите, ради бога. — Она ласкает его профессиональным взглядом патанатома, проводит тонким пальцем по его скуле. — Наверное, вы правы. И мы знакомы. И меня зовут Элен. И я не знаю вашего имени. Это стоит изменить?
Он смеётся. Впервые за долгие годы смеётся легко и просто.
— Зачем вам имя, если вы можете узнать меня?
— Уверены, что хотите этого?
— Уверен. Уже год уверен.
Её взгляд начинает обретать осмысленность. Пустые донышки больше не светят в зрачках бездумием, и это одновременно и пугает его, и радует.
— Вот даже как… И куда мы отправимся?
— Я знаю одно место. И вы его тоже — знаете…
И вся нежность мира не согреет каменное ложе препараторского стола. Но его согреет цвет жизни, яркий и сочный, выпущенный из двух тел, словно с палитры гения-самоучки.
Густой запах свежей крови перекрывает остальные — стерильных простыней, инструментальной стали… формалина.
Они лежат рядом, эти параллельные линии, попытавшиеся пересечься в районе гениталий и сердец. Такие счастливые, такие умиротворенные, не нашедшие ответа на свои вопросы, но обретшие друг друга в кратком миге фатального счастья, озвученном обращенным друг к другу шепотом: «Requiescat in pace». Requiescat in pace (лат.) — покойся с миром.
Страница
3 из 3
3 из 3
