Рыба, которая полировала звезды

И Марк, человек с бледным красивым лицом, в котором было что-то античное, объяснил ему, что все миры, которые когда-либо воображает себе человек, появляются на самом деле, только какие-то после смерти создателя схлопываются в нематериальную черноту, а какие-то — живут и ширятся, если человек заключает их в книгу, как камень в оправу, если ее читают, о ней мечтают и ей грезят.

Только вот несозданных, так и не написанных книг — очень много, гораздо больше, и Библиотека — это они и есть, ненаписанные тексты, которые все время трансформируются, пока жив их создатель, под воздействием его воображения; которые сами и есть ключи в свои миры. И человек, который умеет Смотреть, может в них очутиться.

И это теперь его, Аделя, работа — быть библиотекарем и читать, читать, читать. Попадать в другие миры и разрешать возникающие там конфликты: быть двигателем застопорившегося сюжета, сниться создателю и понукать его к работе, следить за тем, как творят люди, и не давать пропадать молодым мирам. Словом, быть тем самым вдохновением и озарениями.

Поэтому по ночам Адель работает музой: он закрывает глаза и проваливается в сон.

Только вот снятся ему теперь не чужие миры, не соленые волны и чистый ветер, не дым войн из учебников, не утопическое будущее, но его собственный серый и тусклый город, в котором яркими пятнами, мазками цвета — люди, зажигающие в своих головах новые звезды — звезды, которым он помогает гореть. Он бродит призраком по улицам и следит за ними, ходит безликой тенью, которая не тяготит человека; он шепчет своим бесплотным голосом: «Слушай, мой друг, а твоя повесть? Помнишь?», и в глазах человека снова зажигается свет, а в груди сворачивается недоступный прочим клубок тепла, и человек рассеянно хлопает себя по карманам в поисках ручки, чтобы прямо на тыльной стороне ладони записать пару слов: молоко; самопожертвование; флейта. И только сам человек да Адель улыбнутся, глядя на эти слова, потому что знают, что они — атланты очередной истории.

Иногда чудеса настолько материальны, что Адель не может их отрицать.

Так, однажды он добрел до своего института, как и был раньше, невидимкой, только теперь действительно нематериальным, и с тоской оглядел двор, полный серых людей и серых домов: люди выходили курить на ступеньки, дурачились и скучали, но ни в ком, ни в ком, ни в ком не было ни единой искры таланта! Они смотрели на слепящее зимнее небо и видели в нем только бездонную глубину, когда сам он — сотни других небес, под которыми жили люди еще не созданных историй.

А потом дверь открылась, и на крыльцо выскочила в пальто, легкомысленно распахнутом навстречу морозу, его однокурсница, та глупая девица, что вечно бросала презрительные взгляды на Аделя с его книжками и вечно глядела в экран телефона на парах. Выскочила, сияя и искрясь, разбрызгивая вокруг себя тот самый внутренний свет, что отличает Творцов, так что у Аделя сердце провалилось в груди и забилась тревожной птицей: лови ее.

Он был настолько поражен, что отправился за ней по пятам до дома, до небольшой квартиры, и увидел, как она скидывает ботинки, неаккуратно стягивая их с одной ноги с помощью другой; как она, вечно следящая за собой, заматывает волосы в лохматый пучок и фиксирует его карандашом; как она открывает ноутбук и носится пальцами по клавишам, словно интернет вот-вот от нее убежит; как она в беспорядочном электронном ворохе файлов пишет-пишет-пишет, рассыпает огрызки стихов и идей для четырех с половиной романов, из которых не начат ни один; а он смотрит, смотрит, смотрит и забывает дышать, потому что она светится, вся, целиком, и этот бы бурный поток направить бы в одно какое-нибудь русло…

Поэтому в следующий свой сон он приходит в ее пустую квартиру и, порывшись в письменном столе, вываливает на видное место ее детские рисунки героев ее первой сказки. Потому что он посмотрел в Библиотеке, и это — отличная сказка, честное слово, первая из отличного сборника, который он заставит ее написать.

Так, почти напрямую, вообще-то делать нельзя, не положено, и ему может влететь, но Адель не в силах устоять, и оставляет рисунки прямо поверх ноутбука: вспоминай.

Он ходит к ней до тех пор, пока сборник не исчезает с полки Библиотеки, чтобы появиться в материальном мире пусть небольшим, но реальным тиражом.

Потом, конечно, его жизнь возвращается в нормальное русло, и в ней снова нет понятия времени, он снова ходит к людям в сны и в их книги, он читает сотни ненаписанных историй и следит за судьбами любимых из них. Он помогает авторам отполировать их истории и привнести в их миры то, чего не хватало.

Иногда он спускается на нижние этажи библиотеки, где спертый воздух давит на грудь, а книги молчат, как мертвые, потому что они никогда, никогда уже не будут написаны, потому что создатели их уже мертвы. И тогда ему снова хочется помогать тем, кто еще дышит и мыслит, давать им вдохновение и силы, ничего не получая взамен.