В провинции Мутсу известна одна история, случившаяся в эпоху Бумей. Услышана она из уст молодого дровосека Такахомы, что жил в маленькой деревне у бамбукового леса.
Добавить в моё избранное
8 мин, 33 сек 19843
В тот день выдалась необычайная жара, и Такахоме захотелось пить после тяжелой работы. Горло ссохлось так, что не было мочи терпеть до дому. Тем более возвращаться приходилось не налегке, а с вязанкой дров на спине.
Такахома вспомнил, что неподалеку течет ручей. Тонкий рукав Аканумы искрящейся стеной падал со столба плоских камней и, журча, убегал в заросли папоротника. Там-то и решил напиться Такахома.
Дровосек отыскал ручей быстро, но ковш ладоней под холодные струи не подставил. Прозрачные космы маленького водопада раздваивались змеиным языком и стекали по белоснежному телу девушки. Нагая, она смеялась и пританцовывала на камнях.
Такахома смутился. Что делать? Незаметно удалиться? Но его так мучила жажда! Остаться? Но как он может оскорблять взором прекрасную госпожу?!
За него решила девушка. Оказывается, она давно заметила Такахому.
— Чего стоишь? — весело крикнула она. — Идем купаться. В столь знойный день ледяные ласки ручья под стать. Как верный пес, он лижет тело, но вызывает не отвращение, а возбуждение. Мое тело уже пылает желанием. Идем же, мне в тягость быть одной.
Такахома бросил вязанку дров, упал на колени и выпалил:
— Достопочтенная госпожа, я простой дровосек из бедной деревни. Мне ли купаться с вами? Я казню себя уже за то, что вижу вас.
— Не бойся, дровосек. Иди же ко мне. Или тебе каждый день встречаются красивые девушки, жаждущие единения?
Незнакомка ступила на берег. Да, она была прекрасна. Кожа, что лепестки сакуры. Нежная и гладкая, как шелк. Черные густые волосы мокрыми плетьми спадают на упругую грудь. Плоский живот, стройный, точно кедра стан. Сильные, идеальные для любовницы, ноги.
Другая жажда воспылала в Такахоме. Словно кролик на удава, смотрел он на приближающуюся красавицу. Маленькая ручка легонько коснулась щеки, обдала прохладой. Пахнуло фиалками.
Девушка опустилась перед ним. Взгляды черных глаз красавицы и серых — дровосека сцепились воедино.
Такахома почувствовал, что талию пояс более не стягивает. Девушка занялась его одеждой. Приблизилась так, что дыхание обжигало уста.
Такахома хотел обнять девушку, но та с криком оттолкнула его, вскочила на ноги. Свист — голова красавицы прыгнула в кусты папоротника — из шеи ударил фонтан темной крови.
Горячая влага брызнула на лицо пораженного Такахомы. Тело обнял сырой холод, точно Такахома попал в густой туман.
Дрожа, Такахома медленно обернулся. Он ожидал увидеть смерть, но меч не блеснул, а голова осталась на плечах.
Перед Такахомой стоял мужчина средних лет в одеянии самурая. Он был, словно соткан из голубого света, сиял, как звезда.
— Не бойся, — сказал самурай, — я не обижу тебя.
Голос прозвучал громко и раскатисто, как эхо в горах.
Такахома недоверчиво посмотрел на мертвое тело девушки, выплевывающее кровь.
— Она не та, кем кажется, — возразил самурай. — Я расскажу тебе свою историю, и ты поймешь, чего я тебя лишил.
И самурай поведал, что его цокумиё Томотада Такецура из Киушу. Несколько лет назад умер его господин. Так вышло, что он не оставил наследников и его род прервался. Томотада славился хорошим воином и мог наняться к другому даймиё, но так привязался к прежнему хозяину, что не захотел служить кому бы то ни было еще. Он одел варадзи и отправился в путешествие. Так самурай стал ронином.
Добрые люди давали приют и пищу, Томотада тоже помогал нуждающимся. Починить ли крышу, нанести воды с колодца или отогнать зачастивших разбойников — никакой работы Томотада не чурался.
Провинцию за провинцией прошел он и наконец достиг Мутсу. Изрезанный тропинками бамбуковый лес принял странствующего самурая благосклонно. Заблудиться в нем было сложно, и Томотада знал, что за каменными осыпями его ждет множество деревень, а значит еды и работы.
К сумеркам ронин набрел на ручей, скатывавшийся с каменных лап, нагроможденных друг на друга. Здесь Томотада и решил устроиться на ночь. Успокаивающее журчание и мягкая трава — отличное место для сна.
В Час Быка, когда Цукуеми проливал мертвенный свет вовсю, Томотада проснулся от шуршащего шума. Ронин прислушался — шаги и шорох платья.
Кто может ходить ночью в лесу? Разбойники или того хуже — демоны! Томотада встал и сжал рукоять катаны. Стальной язык выглянул из ножен на сун.
Среди стволов бамбука Томотада различил тонкую фигуру человека. Кажется, слышен плач.
Томотада отошел к камням, где тень была гуще. У ручья появилась заплаканная девушка в алом акомэ и оби цвета листьев сакуры. Смоляные волосы собраны в узле на затылке.
Девушка опустилась на колени, зачерпнула воду ладошкой и умыла лицо, должно быть, все соленое от слез.
Сердце Томотады сжалось, и он вышел из тени.
— О-Йочу, чем я могу помочь тебе?
Девушка испуганно ахнула и резко выпрямилась.
Такахома вспомнил, что неподалеку течет ручей. Тонкий рукав Аканумы искрящейся стеной падал со столба плоских камней и, журча, убегал в заросли папоротника. Там-то и решил напиться Такахома.
Дровосек отыскал ручей быстро, но ковш ладоней под холодные струи не подставил. Прозрачные космы маленького водопада раздваивались змеиным языком и стекали по белоснежному телу девушки. Нагая, она смеялась и пританцовывала на камнях.
Такахома смутился. Что делать? Незаметно удалиться? Но его так мучила жажда! Остаться? Но как он может оскорблять взором прекрасную госпожу?!
За него решила девушка. Оказывается, она давно заметила Такахому.
— Чего стоишь? — весело крикнула она. — Идем купаться. В столь знойный день ледяные ласки ручья под стать. Как верный пес, он лижет тело, но вызывает не отвращение, а возбуждение. Мое тело уже пылает желанием. Идем же, мне в тягость быть одной.
Такахома бросил вязанку дров, упал на колени и выпалил:
— Достопочтенная госпожа, я простой дровосек из бедной деревни. Мне ли купаться с вами? Я казню себя уже за то, что вижу вас.
— Не бойся, дровосек. Иди же ко мне. Или тебе каждый день встречаются красивые девушки, жаждущие единения?
Незнакомка ступила на берег. Да, она была прекрасна. Кожа, что лепестки сакуры. Нежная и гладкая, как шелк. Черные густые волосы мокрыми плетьми спадают на упругую грудь. Плоский живот, стройный, точно кедра стан. Сильные, идеальные для любовницы, ноги.
Другая жажда воспылала в Такахоме. Словно кролик на удава, смотрел он на приближающуюся красавицу. Маленькая ручка легонько коснулась щеки, обдала прохладой. Пахнуло фиалками.
Девушка опустилась перед ним. Взгляды черных глаз красавицы и серых — дровосека сцепились воедино.
Такахома почувствовал, что талию пояс более не стягивает. Девушка занялась его одеждой. Приблизилась так, что дыхание обжигало уста.
Такахома хотел обнять девушку, но та с криком оттолкнула его, вскочила на ноги. Свист — голова красавицы прыгнула в кусты папоротника — из шеи ударил фонтан темной крови.
Горячая влага брызнула на лицо пораженного Такахомы. Тело обнял сырой холод, точно Такахома попал в густой туман.
Дрожа, Такахома медленно обернулся. Он ожидал увидеть смерть, но меч не блеснул, а голова осталась на плечах.
Перед Такахомой стоял мужчина средних лет в одеянии самурая. Он был, словно соткан из голубого света, сиял, как звезда.
— Не бойся, — сказал самурай, — я не обижу тебя.
Голос прозвучал громко и раскатисто, как эхо в горах.
Такахома недоверчиво посмотрел на мертвое тело девушки, выплевывающее кровь.
— Она не та, кем кажется, — возразил самурай. — Я расскажу тебе свою историю, и ты поймешь, чего я тебя лишил.
И самурай поведал, что его цокумиё Томотада Такецура из Киушу. Несколько лет назад умер его господин. Так вышло, что он не оставил наследников и его род прервался. Томотада славился хорошим воином и мог наняться к другому даймиё, но так привязался к прежнему хозяину, что не захотел служить кому бы то ни было еще. Он одел варадзи и отправился в путешествие. Так самурай стал ронином.
Добрые люди давали приют и пищу, Томотада тоже помогал нуждающимся. Починить ли крышу, нанести воды с колодца или отогнать зачастивших разбойников — никакой работы Томотада не чурался.
Провинцию за провинцией прошел он и наконец достиг Мутсу. Изрезанный тропинками бамбуковый лес принял странствующего самурая благосклонно. Заблудиться в нем было сложно, и Томотада знал, что за каменными осыпями его ждет множество деревень, а значит еды и работы.
К сумеркам ронин набрел на ручей, скатывавшийся с каменных лап, нагроможденных друг на друга. Здесь Томотада и решил устроиться на ночь. Успокаивающее журчание и мягкая трава — отличное место для сна.
В Час Быка, когда Цукуеми проливал мертвенный свет вовсю, Томотада проснулся от шуршащего шума. Ронин прислушался — шаги и шорох платья.
Кто может ходить ночью в лесу? Разбойники или того хуже — демоны! Томотада встал и сжал рукоять катаны. Стальной язык выглянул из ножен на сун.
Среди стволов бамбука Томотада различил тонкую фигуру человека. Кажется, слышен плач.
Томотада отошел к камням, где тень была гуще. У ручья появилась заплаканная девушка в алом акомэ и оби цвета листьев сакуры. Смоляные волосы собраны в узле на затылке.
Девушка опустилась на колени, зачерпнула воду ладошкой и умыла лицо, должно быть, все соленое от слез.
Сердце Томотады сжалось, и он вышел из тени.
— О-Йочу, чем я могу помочь тебе?
Девушка испуганно ахнула и резко выпрямилась.
