Он ни в коем случае не ставил себе целью напиться, потому второй час сидел в баре с одним и тем же бокалом виски, делая вид, что изучает кусочки льда. Его не тянуло к семейному очагу, не хотелось нести свое беспокойство в священные стены дома. Не лежала душа. На службе Алекс так же не находил себе места, изнемогал от понятного лишь ему гнета и безостановочно мотался по кабинетам коллег, только бы чем-то себя занять.
Добавить в моё избранное
19 мин, 48 сек 2104
Он нервничал в ожидании страшного, абсолютно точно зная, что страшное приближается и приближается неотвратимо. Такое состояние накатывало на Алекса дважды в год. Можно было брать календарь и отмечать в нем циклы, как жена Алекса отмечала начало и конец месячных в календарике, что держала в ванной комнате. Но ему не требовалось привязываться к датам, к месяцам, чтобы узнать наступление фатального часа — стоило лишь выглянуть в окно. Слякотная весна и слякотная осень всегда сигнализируют о наступлении неотвратимого.
И сейчас Алекс чувствовал приближение того, что опять не сможет предотвратить. Это неприятно возбуждало, нервировало. Он ощущал собственную беспомощность, жил в такие моменты, сознавая, что должен противостоять злу, и с сожалением констатировал невозможность сопротивляться.
Пришла весна. Ее дождливый, грязный период. Вновь разверзлись хляби небесные, и улицы наполнились потоками воды, а значит, вновь явится убийца под дождем, совершит очередное чудовищное жертвоприношение своему безумию.
Голова Алекса была занята исключительно этим, ожиданием того, с чем ему все равно не справиться. Не справился за двенадцать предыдущих лет, не предотвратил немыслимые по жестокости двадцать шесть смертей. Разве что-то может измениться сейчас? Кто-то окажет помощь? Мария пыталась. Отличный специалист, прекрасный судмедэксперт. Целую вечность назад это было, но из памяти Алекса не стереть отвратительный образ: искромсанное тело Марии в сточной канаве, срезанные губы, изувеченные груди, вспоротый живот.
Алекс больше всего боялся сорваться, будучи дома, и тем навредить Элле. Его милая, нежная жена, его Элла ни в чем не виновата и не должна столкнуться с Алексом, когда он в таком состоянии.
— Хоть кого-то я могу обезопасить? — произнес Алекс, увидел заинтересованность во взгляде бармена и жестом попросил его подбросить в бокал еще пару кубиков льда.
Милая, нежная, отзывчивая Элла, открыть которой свои переживания для Алекса приравнено к предательству. Ожидание неминуемого уличного кошмара, названного прессой убийцей под дождем, деформирует сознание Алекса, вынуждает его смотреть на весь мир иначе, на Эллу… нет, только отношение к ней, навечно близкой, неизменно. Настроения мужа не должны коснуться жены.
Алекс поднял взгляд на свое отражение, раздумывая, а изменяется ли он внешне в эти утомительные часы ожидания фатального? Вроде бы нет. Хотя, кто знает, ведь все субъективно.
В зеркале за спиной мельтешившего бармена он рассмотрел зал и удивился: как могут жить все окружавшие его люди, словно нет никакого убийцы под дождем? Им нет дела до смертей, что несет этот монстр уже двенадцать лет. Вот парень и девушка держатся за руки, улыбаются друг другу, о чем-то беседуют, воображая, что в баре, кроме них, нет ни единой живой души. Фужер перед девушкой пуст, только листья мяты на дне прижаты коктейльной трубочкой. Ее молодой человек лишь едва пригубил пиво, из которого давным-давно сбежали все пузырьки газа.
Моргнув, Алекс живо представил себе проулок на Липовой аллее, где на куче прошлогодней грязно-коричневой листвы распростерто тело с извлеченными и выложенными на груди внутренностями. Срезаны губы. Да, это работа убийцы под дождем, а это та самая девушка из бара, что мило беседовала с парнем, в мыслях радуясь шикарному вечеру и планируя незабываемую ночь.
Помотав головой, Алекс избавился от видения и чертыхнулся про себя. Он быстро переключился на две супружеские пары, не так давно занявшие столик в углу. Трудно определить возраст по женщинам, но их выдают мужья — каждому из четверки посетителей чуть за сорок. Переговариваются, шушукаются, всякий раз низко наклоняясь друг к другу.
— Чертовы свингеры, — выдавил из себя Алекс.
— Что, простите? — не понял бармен, принимая деньги за виски.
— Они все ненормальные, — ответил Алекс, по большому счету не собираясь ничего объяснять. — Чертовы извращенцы.
Парень в белой рубашке и черном галстуке-бабочке недоуменно посмотрел на клиента и настороженно протянул сдачу. Отодвинув бокал с недопитым виски, Алекс вышел. Он отправился в ночь, как делал вчера, как поступил позавчера, как будет делать и впредь, пока убийца под дождем не разделается с новой жертвой.
— Это не он, — заявил мужчина в клетчатой рубашке, когда тень Алекса истаяла за стеклянной дверью бара, и можно было говорить громче.
Второй мужчина, наряженный в идиотский пуловер с рисунком, подходящим разве что для обоев в детской комнате, решительно запротестовал:
— Это он.
— Нет, — помотала головой жена мужчины в клетчатой рубашке. — Совершенно не похож. Тот расследователь, которого вечно показывают по всем каналам, стоит убийце под дождем расправиться с новой жертвой, производит впечатление настоящего сыщика. Такого, как в кино показывают: тяжелая челюсть, взгляд отважного героя, идущего по следу.
И сейчас Алекс чувствовал приближение того, что опять не сможет предотвратить. Это неприятно возбуждало, нервировало. Он ощущал собственную беспомощность, жил в такие моменты, сознавая, что должен противостоять злу, и с сожалением констатировал невозможность сопротивляться.
Пришла весна. Ее дождливый, грязный период. Вновь разверзлись хляби небесные, и улицы наполнились потоками воды, а значит, вновь явится убийца под дождем, совершит очередное чудовищное жертвоприношение своему безумию.
Голова Алекса была занята исключительно этим, ожиданием того, с чем ему все равно не справиться. Не справился за двенадцать предыдущих лет, не предотвратил немыслимые по жестокости двадцать шесть смертей. Разве что-то может измениться сейчас? Кто-то окажет помощь? Мария пыталась. Отличный специалист, прекрасный судмедэксперт. Целую вечность назад это было, но из памяти Алекса не стереть отвратительный образ: искромсанное тело Марии в сточной канаве, срезанные губы, изувеченные груди, вспоротый живот.
Алекс больше всего боялся сорваться, будучи дома, и тем навредить Элле. Его милая, нежная жена, его Элла ни в чем не виновата и не должна столкнуться с Алексом, когда он в таком состоянии.
— Хоть кого-то я могу обезопасить? — произнес Алекс, увидел заинтересованность во взгляде бармена и жестом попросил его подбросить в бокал еще пару кубиков льда.
Милая, нежная, отзывчивая Элла, открыть которой свои переживания для Алекса приравнено к предательству. Ожидание неминуемого уличного кошмара, названного прессой убийцей под дождем, деформирует сознание Алекса, вынуждает его смотреть на весь мир иначе, на Эллу… нет, только отношение к ней, навечно близкой, неизменно. Настроения мужа не должны коснуться жены.
Алекс поднял взгляд на свое отражение, раздумывая, а изменяется ли он внешне в эти утомительные часы ожидания фатального? Вроде бы нет. Хотя, кто знает, ведь все субъективно.
В зеркале за спиной мельтешившего бармена он рассмотрел зал и удивился: как могут жить все окружавшие его люди, словно нет никакого убийцы под дождем? Им нет дела до смертей, что несет этот монстр уже двенадцать лет. Вот парень и девушка держатся за руки, улыбаются друг другу, о чем-то беседуют, воображая, что в баре, кроме них, нет ни единой живой души. Фужер перед девушкой пуст, только листья мяты на дне прижаты коктейльной трубочкой. Ее молодой человек лишь едва пригубил пиво, из которого давным-давно сбежали все пузырьки газа.
Моргнув, Алекс живо представил себе проулок на Липовой аллее, где на куче прошлогодней грязно-коричневой листвы распростерто тело с извлеченными и выложенными на груди внутренностями. Срезаны губы. Да, это работа убийцы под дождем, а это та самая девушка из бара, что мило беседовала с парнем, в мыслях радуясь шикарному вечеру и планируя незабываемую ночь.
Помотав головой, Алекс избавился от видения и чертыхнулся про себя. Он быстро переключился на две супружеские пары, не так давно занявшие столик в углу. Трудно определить возраст по женщинам, но их выдают мужья — каждому из четверки посетителей чуть за сорок. Переговариваются, шушукаются, всякий раз низко наклоняясь друг к другу.
— Чертовы свингеры, — выдавил из себя Алекс.
— Что, простите? — не понял бармен, принимая деньги за виски.
— Они все ненормальные, — ответил Алекс, по большому счету не собираясь ничего объяснять. — Чертовы извращенцы.
Парень в белой рубашке и черном галстуке-бабочке недоуменно посмотрел на клиента и настороженно протянул сдачу. Отодвинув бокал с недопитым виски, Алекс вышел. Он отправился в ночь, как делал вчера, как поступил позавчера, как будет делать и впредь, пока убийца под дождем не разделается с новой жертвой.
— Это не он, — заявил мужчина в клетчатой рубашке, когда тень Алекса истаяла за стеклянной дверью бара, и можно было говорить громче.
Второй мужчина, наряженный в идиотский пуловер с рисунком, подходящим разве что для обоев в детской комнате, решительно запротестовал:
— Это он.
— Нет, — помотала головой жена мужчины в клетчатой рубашке. — Совершенно не похож. Тот расследователь, которого вечно показывают по всем каналам, стоит убийце под дождем расправиться с новой жертвой, производит впечатление настоящего сыщика. Такого, как в кино показывают: тяжелая челюсть, взгляд отважного героя, идущего по следу.
Страница
1 из 6
1 из 6
