Живой

Шедевр «креатизма» являет стяжателю рекламного знания большую красную кнопку на фоне черно-багрового градиента. «Пора натискати» — уточняет пояснительный слоган, хотя навряд ли кто усомнится в предназначении большой красной кнопки. Что бы с ней еще сделать, ежели не нажать? Не нажать?

Разумеется, реальные кнопки можно еще проектировать, рисовать либо чинить… однако, неужели, кого-то еще мучают мортальные предчувствия? На сколько я помню, Большая Красная Кнопка испокон веков (вот уж второй век подряд) ассоциировалась с Большим, верней — Полным… Концом…

Еще один перекресток. А я так и не купил плеер… С одной стороны это жлобство, шататься по улицам с затычками в ушах, тыча прохожим в лицо свое к ним презрение, но, похоже, иногда стоило бы заглушить свои мысли истерично-веселым металлическим грохотом. Только вот, вслушайся я ненароком в слова — что явилось бы мне в них? Гордость за волосатых предсказателей?

Далее мой путь лежал извилистыми малолюдными улочками, несколько неожиданными в самом центре города. Города, который всего через какую-то пару часов превратится в самый натуральный некрополис…

Небритый, опухший после очередного «вчерашнего», дворник прекратит свою бесконечную бессмысленную работу и, не выпуская из мертвых рук, черенок метлы, обведет устланный опавшей листвой двор незрячими глазами. Из магазина наружу, выдавив витрины, ринутся мертвые покупатели. Молодая женщина, склонившаяся над детской коляской, в ближайшее время превратится в безобразного монстра и, возможно, даже попытается загрызть свое же чадо…

Но, может, все будет хорошо: мир образумится, превращение на наступит, а тревожное ожидание, наконец, развеется? Не могу поверить, что никто, кроме меня, никогда не видел дурацких зловещих ночных кошмаров. Скорее — наоборот, потому как идея Конца Света издревле блаженствует в мозгах блаженных верующих. Непонятно только, почему их предсказания не сбылись, а сбудется мое.

Под ногами шелестели листья. Мир был тих и печален. Хотелось замереть в этом мгновенье, чтобы никогда не кончалась эта осень, опавшая листва и дорога под ногами. Вокруг — никого. Я брел вдоль высоченного забора; с противоположной стороны пялились темными окнами, подмигивая цветастыми занавесками, старые шестиэтажки; и я на мгновение почувствал себя единственным человеком здесь.

Уставшая природа. Усталые деревья укрывали последние следы пребывания человека своим пожелтевшим пергаментом, с усталых небес, уже все в ожидании заслуженного отпуска, их пыталось приободрить оранжевое светило. Неспешно, расползались по домам облака…

Быть может, без нас все вернется на свои места? Исчезнут дымные города, неоном рекламных вывесок, мешающие спать облакам; коростой асфальта стягивающие кожу земли; что скрипом резины и визгом электрогитар распиливают тишину. Гордые реки сточат колодки бетонных труб и плит, сковавших их русло и унесут в океан последние следы кое-как упорядоченного цивилизацией хаоса.

Или нет? Мой ночной кошмар сказал мне, что все будет иначе. Бессмертные в смерти и слепые в своей жажде разрушения, живые мертвецы будут слоняться по земле, уничтожая, втаптывая в грязь, как, ставшую теперь ненужной, цивилизацию, так и не оцененную ими природу — две, извечно непримиримые, истины…

Я пришел на работу, как обычно, за пять минут до начала трудового дня. Пока загружался компьютер, пили утренний кофе — говорили о том, что вышел очередной DOOM, какая выдалась в этом году осень, хвастались планами на ближайшие выходные. Потом — пытался сосредоточиться на зловредных переменных, функциях и операторах: сортировал и дрессировал их до полного изнеможения.

А когда случайно оглянулся на своего соседа слева — увидел пустые белки мертвых глаз…