Мара Зимняя

Казалось, она сейчас рухнет в снег, потому что ни ног, ни почвы под ними не чувствовала, да и вообще сейчас тело не принадлежало ей.

Она сама не поняла, как оказалась во дворе, как пробралась через сугробы вдоль улицы, как прошла мост, нависающий над заледенелой рекой. Все что она чувствовала — это холод. Но не тот, который принесла погода.

Сейчас только лес встречал её с распростертыми объятьями. Там, в темноте, в лесном мраке, где стояли голые деревья и воевали в ночи злые волки. Там, где нет никого, там, где можно было скрыться от обиды, и в то же время погрязнуть в ужасной картине, застывшей перед глазами девушки, как тьма перед слепым. И как только она поняла, что уже не бежит, что теперь опора ей — лишь шершавый ствол дерева, она замерла на мгновенье и сползла, погрузившись по пояс в снег.

Девушка увидела, как перед ней загорелся костёр. Прямо на снегу. Огонь не растопил его, а лишь украсил светом, заставив переливаться радугой. Ореол света, охвативший адский язык. Это напоминало чудо.

Напротив костра стоял блондин. Её любимый. Её муж. Он улыбался той улыбкой, которую она видела когда-то на его молодом лице, которая почему-то с возрастом забылась. Наверное, она просто изменилась, поэтому девушка только сейчас вспомнила, что та когда-то была иной. Все казалось другим в его лице, даже глаза сверкали, как два рубина. Где её любимые глаза цвета утреннего неба?!

Лицо мужа вдруг ей показалось злобным, и только улыбка заставляла её не отвернуться. Да и сможет ли она когда-нибудь это сделать?

Высокий мужчина со светлыми волосами стеклянными глазами уставился на старуху. Пожилая женщина плакала, вытирая платком каждые несколько секунд покрытые морщинами щёки.

— Не дури, старуха, где Анита?

— Умярла, сынок, — повторила Бабаня.

— Врёшь! — крикнул он ей. — Где моя Анита?

— Мара проклятая заманила, — всхлипывала женщина. — За тобой пошла она вчяра. Да и не вернулася. Дядька с сельчанами в лесу нашел. Ляжала, как живая. Будто спала. В ручках ключи сжимала от сарая.

— Сарая? — парень побелевший, как полотно, ухватился за косяк.

— Искала тябя. Скучала — аж волком выла! Убежала. Не сберягла я её, дура старая!

— Мара ужасная была. Не зря с семьёй дома заперся, — обратился мужик к другу. — Говорят, в селе за ночь три девицы померло.

— От чего эт? — удивился друг, пристраиваясь на край лавки.

— Никто не знает. Но поговаривают, что душегубец завелся. Не верю я в это! Это святодень все…

— Чего уверен так, Данила?

Мужик покрутил головой, убедившись, что никого рядом нет, засунул сигарету в сугроб, что по правую руку высился и склонился к мужчине:

— По секрету говорю, Петька, — зловеще зашептал он, выпуская холодную струю воздуха другу в ухо. — Девку я в окне ночью видал. Чернявая такая, глазищи кроваво-красные, тело как у богини!

— Прям как у богини? — охнул неверующе Пётр.

— Вот те — крест! — бросил жест мужчина. — В морозяку такую в одном платье стояла и улыбалась так, что я чуть было, не бросился к ней в объятья.

— А чё не бросился? — захрюкал от смеха Петька.

— Дочь позвала, и дурман как пеленой сняло. Когда уж обернулся, её не было. Подумал, что перепил, но вспомнил, что и капли в рот не брал в этот день. Жутко было, Петя. Жутко!

— Да ладно. Просто девки — дуры. Нет тут никаких злых сил.

— А ещё мне Маня сказала, что Лёня, тот охотник с окраины, повесился! — вспомнил Данила.

— Неужто? — всполошился Петька.

— Ага. Пару часов назад в сарае нашли. Как узнал, что жена насмерть в лесу замерзла, то пропал. А там уж нашли.

— Хоспади! — испугался друг.

— Вот тебе и Мара Зимняя!