Сон

От осознания подобного стало не по себе, начали слегка подкашиваться ноги. Мысль о том, что надо срочно сесть, полностью захватила моё восприятие, и я немедленно воплотила её в жизнь. Удобно сев на качели, я моментально успокоилась, ведь вид сверху был поразительно красочным. Всё-таки это сон. Самый прекрасный сон.

Здесь наверху, точнее посередине, находясь между небом и землёй, я почувствовала то, к чему каждый стремится неосознанно — покой. Почему-то я не могла сказать чувствовала ли я его хоть когда-либо в реальности, в реальной жизни, от чего-то я вообще ничего не могла вспомнить, что было до этого сна. Прекрасного сна. Но то умиротворение, то чувство успокоение души, можно назвать истинным счастьем. Мне было хорошо.

Я не знаю, сколько вот так я просидела, это очень сложно сказать. Наверное, не в этом суть. Я просто смотрела вверх и любовалась клубами облаков, или вниз, рассматривая землю, как калейдоскоп цветов и форм. Они и в правду очень разные: небо и земля.

Внезапно раздался скрежет, непонятный шум и качели стало дергать. Мне не было страшно, нет, я не боялась. Только подумала об одном, что пора просыпаться. Я резко полетела вниз. Падая, я от чего-то вспомнила слова из импровизированной песенки, петь я их не могла, но в голове они зазвучали очень громко:

Можешь и сам, не в этом суть

Только потом не обессудь…

В операционной частной больницы всё и вся работали как часы, сегодня был тяжелый день, запланировано три операций разной степени сложности. Как раз сейчас проводили вторую по счёту, но первую по сложности. На операционном столе лежала девушка. Вообще, сложно было определить, кто там лежал. Лицо было закрыто респиратором, лишь виднелись короткие тёмные волосы. Тело было спрятано под белой простыню, только верхняя часть была видна через вырезанный в ней прямоугольник и то туда было лучше не смотреть. В медицинской карте было написано, что это девушка шестнадцати лет и сегодня пятого марта в полдень у неё запланирована операция по пересадке сердца. Можно было бы прочитать и имя и фамилию, но они были написаны как-то уж совсем не разборчиво, истинно по-докторски, так что, наверное, не в этом суть.

Операция подходила к концу. Весь персонал и главный врач были довольны процессом, всё-таки это уже не первая их подобная операция.

— Николай Степанович, можно уже убирать инструменты? — спросила главная медсестра, голос был очень деловой и ровный.

— Да. Всё прошло удачно, что могли мы уже сделали, думаю, с этим пациентом никаких проблем не будет, так что можете начинать, Тамара Антоновна.

Всё это было лишь формальной вежливостью, Тамара Антоновна кивнула двум медсестрам и те начали переставлять-расставлять по своим местам разные баночки, шприцы, убирать инструменты.

Николай Степанович, не спешил уходить, пусть он и сказал что всё в порядке, но что-то его беспокоило. Всё прошло отлично, все показатели в норме, но в таких вещах как пересадка органов никогда не можно быть уверенным наверняка как поведёт себя организм. Что-то его заставляло наблюдать за мониторами и не он один, подобные чувства охватили и его ассистента, молодого специалиста, и даже главную медсестру. Лишь две молоденькие медсестры бесшумно сновали из стороны в сторону. И тут, как только все успокоились, датчики на мониторах стали бить тревогу.

— Не может быть, — прошептал про себя ассистент.

И всё закружилось.