До утра еще далеко

«Так сходят с ума», — думает Никита, глядя на грязный линолеум. «Нельзя сидеть и ждать. Утром меня найдут на этом потертом диване — ногти вцепились в потертую ткань обивки, губы пускают пузыри липкой слюны. Меня положат в третью палату — там есть свободное место. Койка возле окна. Соседи — два шизофреника. Не буйные и даже в чем-то приятные люди. Нельзя сидеть и ждать. Нужно подойти и открыть дверь».

Никита переводит взгляд на дверь. За стеклом никого нет.

«Показалось», — думает Никита. «Наверное, в кабинете напротив была открыта дверь. Или закрыта. Или кто-то был, но уже ушел». Дверь притягивает к себе так, как будто стекло — магнит, а Никита — тощий испуганный железный гвоздь.

«Я пойду и разбужу Васю», — громко говорит Никита. Звук голоса привычно отражается от стен, и проливается целебным бальзамом на измученные нервы. «Я уже иду будить Васю!» — Никите хочется говорить еще и еще, но он не может придумать, что бы такого сказать.

Дверь открывается, послушная движению руки. Никита выходит в коридор. Тусклый свет. Трещины на плитках пола. Закрытые двери кабинетов и палат. Все как всегда. Дверь, за которой спит Вася — в конце коридора. Никита сдерживает желание побежать. Не солидно доктору бегать ночью по коридорам отделения. Даже если перед этим кто-то долго стоял за дверью ординаторской.

«Что я скажу Васе?» — думает Никита. «Предложу сделать обход палат — мол, полнолуние и нужно быть начеку. Для шизофреников круглая яркая луна — хуже, чем красная тряпка для быка».

Вот и дверь — такая же, как в ординаторской. Белая тусклая краска на стекле. Никита прислушивается. О Васином храпе по отделению ходят легенды, но за дверью тихо. «Вася не спит? С чего бы это?» — Никита не спешит открывать дверь. Горсть холодных мурашек радостно разбегается по спине.

«Если Вася сейчас сидит и смотрит за дверь, то я для него — силуэт за стеклом», — думает Никита и, вкладывая в каждый удар свой недавний страх, стучит в дверь. За дверью лениво перекатываются волны тишины. Никита собирается нажать на ручку — и вдруг понимает, что Вася может стоять за дверью — с табуреткой или еще чем-нибудь потяжелее — Васины габариты позволяют обрушить на нежданного гостя не только табуретку, но и тумбочку.

Никита резко нажимает на ручку, толкает дверь и отпрыгивает в сторону. Тишина. «Спит», — думает Никита. «Не храпит потому, что на боку спит». И спокойно заходит в комнату.

Вася сидит за столом. Голова опущена, рука сжимает телефонную трубку, на столе — газета с кроссвордом и карандаш.

«Сидя заснул, надо ж такое», — удивленно думает Никита, подходит к столу, наклоняется и дотрагивается до Васиного плеча. Вася не шевелится. Не задумываясь, Никита скользит рукой под небритый Васин подбородок и поднимает голову. Мертвая Васина голова скалится в жуткой гримасе.

Мысли Никиты разбегаются — и только одна стучит тяжелыми ударами крови: «Вася открыл дверь. Вася сказал: «Войдите». Вася открыл дверь». И в эту дверь вошло — что? Что могло приклеить на Васино лицо гримасу нечеловеческого ужаса? Никита медленно поворачивается к двери. Дверь закрывается с обреченным скрипом. За стеклом маячит крупный размытый силуэт.

Комната наполняется криком. Это кричит Никита. В легких уже нет воздуха, легкие горят огнем, нужно вдохнуть — а воздуха нет, вместо воздуха — липкий ядовитый кисель. Крик мечется в тесной комнате, выплескивается в коридор и тут же в него вплетается второй голос. За ним третий.

Через минуту кричат во всех палатах. Закрытые снаружи двери стонут под мощными ударами. В какофонию вплетаются заунывные звуки милицейских сирен. Кряхтит старый заслуженный морг — не часто к нему гости наведываются по двое. Круглая яркая луна равнодушно отворачивается — до утра еще далеко.