День первый. Я открыл глаза и попытался сфокусировать людей, окружавших меня и помещение. Всё было в тумане, где-то далеко. Своего тела я не чувствовал, но различал голоса, которые звучали вокруг. Впрочем, разговоры мне были непонятны. Мой мозг отказывался соображать и понимать — что происходит? Но постепенно, фигуры и лица приобрели форму, а слова сложились в предложения. Я понял, что происходящее относится ко мне.
Добавить в моё избранное
6 мин, 17 сек 9379
— Скорее, скорее, Петрович очнулся! — услышал я звонкий женский голос возле себя. С усилием я повернул голову, и тут же резкая боль пронзила череп до самого основания. Голова закружилась, подступило желание тошноты. Я закрыл глаза и отпрянул, но успел узнать в сиделке свою коллегу по работе: журналиста Татьяну Звягину, а также ещё несколько человек из редакции, с которыми мы готовили материалы.
— Лежите, не двигаясь! — услышал я требование, подоспевшего врача. — У вас сотрясение мозга и серьёзная травма бедра.
Боль в голове отступила, и я снова открыл глаза. Своего тела я не чувствовал и поэтому не мог определить, что меня тревожит. Доктор, крепкий мужик, лет сорока, вопрошающе смотрел мне в глаза и ждал ответной реакции.
— Я ничего не чувствую. — Еле пролепетал я.
— Всё правильно, вы под наркозом. Но скоро его действие ослабнет, и мы сможем заняться вашей травмой конкретно.
— А что произошло? — я попытался пошевелить руками.
— Произошла автоавария. Вы попали под машину. — Сказал врач и пересел на стул, чтобы мне было лучше его видно.
— Как давно? — снова пролепетал я.
— Сегодня утром.
Я отвёл глаза к окну. По голубому небу плыли редкие облака, где-то рядом щебетали птицы. Понять время, разделявшее нас с утром, было невозможно, но мне почему-то и не хотелось. И всё-таки я попытался собрать остатки памяти в своей голове, но боль, давившая на виски, мешала это сделать. Через некоторое время, по частям, память стала восстанавливать картину происшедшего.
Ранним утром, после бессонной ночи, мы подготовили какой-то важный материал. Татьяна Звягина должна была отвезти его редактору. Из кафе я позвонил Диме, фотографу, для того, чтобы сделать подборку фотографий. Мы договорились о встрече на Староникитинской улице. Я пришёл на встречу на десять минут раньше, и стал смотреть по сторонам, выискивая знакомое лицо. Но Дима появился на другой стороне улицы и помахал мне рукой. Жестом я показал ему, что сейчас подойду. Затем перелез через ограждение и внимательно посмотрел по сторонам. Машин было мало, и хотя дорогу в этом месте переходить было запрещено, я всё же рискнул… Тут воспоминания оборвались, и я снова закрыл глаза.
В памяти мелькали разные отрывки собственной жизни, словно кадры большого биографического фильма: из детства они прыгали сразу к последним событиям, затем возвращались к юности — и снова во взрослую жизнь. Такой калейдоскоп совсем меня запутал, я открыл глаза и увидел, что иду по темно-серой дороге, с белой разделительной чертой. В правой руке болтается рабочий дипломат. Резкий порыв ветра заставляет встрепенуться волосы и рубашку. Я замечаю, что слева опасности нет. Делаю следующий шаг, смотрю в сторону Димы, затем слышу его крик: Стой! — но уже поздно. Голова поворачивается вправо, и дорога, которая была пуста, оглушается диким лязгом трения шин по асфальту. Это вишнёвая девятка издаёт вопящий звук тормозов. От тупого удара передом в бедро, слышится хруст костей. Дипломат немного смягчает удар, но резкая боль на миг останавливает дыхание. Меня подбрасывает вверх, и я вижу перепуганное лицо водителя. Время, будто останавливается и исчезает. Ещё миг, и моё тело обрушивается на капот, а голова пробивает стекло и оказывается в тёмно-зелёном салоне. Почему это бросилось в глаза? Не знаю. Я теряю сознание…
Видение было столь ясным и жутким, что меня затрясло.
— Успокойтесь, всё будет хорошо! — перебил мои воспоминания доктор. Затем подошёл к моим коллегам по работе и о чём-то проинструктировал.
Я всё ещё лежал под страшным впечатлением, и корил себя за такую непредусмотрительность. Глупейший поступок — и всё, цикл жизни завершён, не успев набрать обороты. Мои мысли снова отвлекли Дима и Таня:
— Поступил ты, прямо скажем, опрометчиво, — начал Дима.
— Нельзя так рисковать головой, когда слава наступает на пятки. — Вторила ему Таня. — Нужно быть внимательней!
В этот момент у них за спиной появился заместитель главного редактора и кто-то ещё.
— Как чувствует себя пострадавший? — пробасил как всегда он.
— Не знаю, как та часть, которая начинается под головой — она же, ещё пытается соображать. — Попытался пошутить я.
— Ну, ну, лежи, отдыхай. — Остановил он мою попытку приподняться. — Ты нам ещё пригодишься. Тебе необходимо набраться сил и восстановиться для дальнейших подвигов и свершений.
— Возьмите материалы в моём дипломате. — Обратился я, к стоящим за спиной зама сослуживцам.
— Да, да, — подтвердил тот, бодро подбросив своё пухлое тело со стула. Затем отвёл их к двери и несколько минут давал ценные указания. Оттуда же они крикнули мне: До завтра! и Поправляйся! и быстрой сапой покинули помещение. Потом замредактора передал мне соболезнования главреда, и многих других моих коллег и знакомых, которые были в шоке от случившегося.
— Но всё-таки ты молодец!
— Лежите, не двигаясь! — услышал я требование, подоспевшего врача. — У вас сотрясение мозга и серьёзная травма бедра.
Боль в голове отступила, и я снова открыл глаза. Своего тела я не чувствовал и поэтому не мог определить, что меня тревожит. Доктор, крепкий мужик, лет сорока, вопрошающе смотрел мне в глаза и ждал ответной реакции.
— Я ничего не чувствую. — Еле пролепетал я.
— Всё правильно, вы под наркозом. Но скоро его действие ослабнет, и мы сможем заняться вашей травмой конкретно.
— А что произошло? — я попытался пошевелить руками.
— Произошла автоавария. Вы попали под машину. — Сказал врач и пересел на стул, чтобы мне было лучше его видно.
— Как давно? — снова пролепетал я.
— Сегодня утром.
Я отвёл глаза к окну. По голубому небу плыли редкие облака, где-то рядом щебетали птицы. Понять время, разделявшее нас с утром, было невозможно, но мне почему-то и не хотелось. И всё-таки я попытался собрать остатки памяти в своей голове, но боль, давившая на виски, мешала это сделать. Через некоторое время, по частям, память стала восстанавливать картину происшедшего.
Ранним утром, после бессонной ночи, мы подготовили какой-то важный материал. Татьяна Звягина должна была отвезти его редактору. Из кафе я позвонил Диме, фотографу, для того, чтобы сделать подборку фотографий. Мы договорились о встрече на Староникитинской улице. Я пришёл на встречу на десять минут раньше, и стал смотреть по сторонам, выискивая знакомое лицо. Но Дима появился на другой стороне улицы и помахал мне рукой. Жестом я показал ему, что сейчас подойду. Затем перелез через ограждение и внимательно посмотрел по сторонам. Машин было мало, и хотя дорогу в этом месте переходить было запрещено, я всё же рискнул… Тут воспоминания оборвались, и я снова закрыл глаза.
В памяти мелькали разные отрывки собственной жизни, словно кадры большого биографического фильма: из детства они прыгали сразу к последним событиям, затем возвращались к юности — и снова во взрослую жизнь. Такой калейдоскоп совсем меня запутал, я открыл глаза и увидел, что иду по темно-серой дороге, с белой разделительной чертой. В правой руке болтается рабочий дипломат. Резкий порыв ветра заставляет встрепенуться волосы и рубашку. Я замечаю, что слева опасности нет. Делаю следующий шаг, смотрю в сторону Димы, затем слышу его крик: Стой! — но уже поздно. Голова поворачивается вправо, и дорога, которая была пуста, оглушается диким лязгом трения шин по асфальту. Это вишнёвая девятка издаёт вопящий звук тормозов. От тупого удара передом в бедро, слышится хруст костей. Дипломат немного смягчает удар, но резкая боль на миг останавливает дыхание. Меня подбрасывает вверх, и я вижу перепуганное лицо водителя. Время, будто останавливается и исчезает. Ещё миг, и моё тело обрушивается на капот, а голова пробивает стекло и оказывается в тёмно-зелёном салоне. Почему это бросилось в глаза? Не знаю. Я теряю сознание…
Видение было столь ясным и жутким, что меня затрясло.
— Успокойтесь, всё будет хорошо! — перебил мои воспоминания доктор. Затем подошёл к моим коллегам по работе и о чём-то проинструктировал.
Я всё ещё лежал под страшным впечатлением, и корил себя за такую непредусмотрительность. Глупейший поступок — и всё, цикл жизни завершён, не успев набрать обороты. Мои мысли снова отвлекли Дима и Таня:
— Поступил ты, прямо скажем, опрометчиво, — начал Дима.
— Нельзя так рисковать головой, когда слава наступает на пятки. — Вторила ему Таня. — Нужно быть внимательней!
В этот момент у них за спиной появился заместитель главного редактора и кто-то ещё.
— Как чувствует себя пострадавший? — пробасил как всегда он.
— Не знаю, как та часть, которая начинается под головой — она же, ещё пытается соображать. — Попытался пошутить я.
— Ну, ну, лежи, отдыхай. — Остановил он мою попытку приподняться. — Ты нам ещё пригодишься. Тебе необходимо набраться сил и восстановиться для дальнейших подвигов и свершений.
— Возьмите материалы в моём дипломате. — Обратился я, к стоящим за спиной зама сослуживцам.
— Да, да, — подтвердил тот, бодро подбросив своё пухлое тело со стула. Затем отвёл их к двери и несколько минут давал ценные указания. Оттуда же они крикнули мне: До завтра! и Поправляйся! и быстрой сапой покинули помещение. Потом замредактора передал мне соболезнования главреда, и многих других моих коллег и знакомых, которые были в шоке от случившегося.
— Но всё-таки ты молодец!
Страница
1 из 2
1 из 2
