Субмарина и демон любви

Лежа носом в землю под уродливым деревом, Лёня вновь чувствовал себя уродливым и тупым неудачником. Цистерна с дерьмом на его субмарине опять дала течь.

Над ним смеются одноклассники. Проститутка презрительно наблюдает за его попытками возбудиться. Молодой коллега, бывший его подчиненным и ставший начальником, смотрит свысока. И еще кто-то орет, и смеется, и издевается.

А потом идет то, от чего шершавый холод трет по коже, стирая ее, сдирая, до тонкого призрака обнаженной души. Мама такая бледная на сером больничном белье, и длинные коридоры, от хождения по которым кружится голова. Но он ходит, ходит и ходит, и проговаривает про себя фразу «отключите ее от системы жизнеобеспечения, пожалуйста». И одновременно молится всем богам, чтобы не пришлось это произносить, потому что он же не сможет, не сможет. Но больше некому, так что принимать решение и подписывать документы придется ему.

Денег на няню нет и потом, когда организм мамы, наконец, раздумывает умирать, Лёня сам обрабатывает пролежни и переодевает памперсы, и учит ее говорить. Его молодость занята кормлениями из ложечки и ночными бдениями. Только это приходится делать не с собственным чадом, а с немолодой уже женщиной. Иногда она ругает его матом за то, что не позволил ей умереть.

Лёня впился пальцами в холодную землю. Мелкие кристаллики льда расцарапали руки в кровь.

Субмарина лежала на дне.

Жизнь никчемного неудачника медленно ползла перед его внутренним взором. Он ничего не добился, никем не стал. И ради чего все это? На кораблях в первую очередь спасают детей и женщин. Молодых и красивых. А его акция спасения заключалась в раздувании потухшей искры. Нужно было дуть не прерываясь, и он дул двадцать лет. Потому что больше некому.

Лёня тяжело перевернулся на спину. Воздух стремительно выходил из отсеков, а реактор фонил, заражая радиацией все вокруг.

За темной штриховкой тополиных прутьев горел прямоугольник окна. Мама не ложилась, ждала его. Бессонная ночь плохо скажется на ее здоровье, и, зная это, Лёня поднялся.

— Здравствуй. Пойдем со мной.

Темный силуэт заслонил светлое окно. Перед Лёней стояла она. Длинное черное пальто обрисовывало контуры фигуры, а бледное лицо казалось светящимся в темноте.

— Кто ты? — прохрипел он.

Она рассмеялась:

— Я — воплощенная Любовь, царица мира. Не этого.

Девушка шагнула ближе, и Лёню обдало запахом ванили, и рой красочных образов ворвался в его мозг.

Цветы и ручьи, горы-снежники над зелеными лугами, арки мостов и сияющие звезды.

— Все, что мне нужно — это быть любимой, — прошептала девушка.

— И ведь ты любишь меня? Любишь. Твое отчаяние, это оборотная сторона любви и оно будет побеждено, когда ты уйдешь со мной.

— Куда?

— В мою страну. Ты будешь там повелителем.

Она ласково улыбалась, но в изгибах ее губ Лёня прочитал невысказанное: ты будешь повелителем страны, а я буду твоей повелительницей, и за любовью всегда будет стоять призрак отчаяния.

— Ты демон! Суккуб!

Девушка мотнула головой, приведя в движение тяжелую гриву своих волос. Их кончики коснулись лица Лёни и он вздрогнул. Одно это мимолетное прикосновение было более чувственным и сладким, чем самые лучшие моменты его немногочисленных сексуальных приключений.

— Я демон, но не демон похоти. Я демон любви.

Она взяла его лицо в свои ладони и выдохнула:

— Пойдем.

— Я хотел бы этого. Хотел бы, как никогда в жизни. Но я не могу. Я нужен здесь.

Она пожала плечами:

— Что ж, а мне казалось, даже в тебе можно пробудить чувство. Оставайся, не скучай.

И моментом позже на месте, где она стояла, остался только воздушный вихрь.

Лёня вернулся домой, особенно крепко поцеловал маму и съел ужин, одним глазом поглядывая криминальный сериал. А потом он лежал в постели, смотрел широко раскрытыми глазами в темноту и думал. Теперь, когда повелительница волшебной страны была далеко, Лёня мог безбоязненно любить ее призрачный образ, сохранить его и любоваться им. Он думал о том, что где-то за толщей воды живет демон, чей поцелуй пахнет ванилью. И ему было хорошо.