Добавить в моё избранное
7 мин, 7 сек 5961
По крайней мере, ему очень хотелось верить, что бежит он действительно вперёд — если под ногами и был бывший тракт, то ничем он на этот самый тракт уже не походил.
Когда Юлай с бега перешёл на шаг и, наконец, решился обернуться, его никто не преследовал. Всё тот же жёлтый туман, клубящийся и текущий по собственной воле, всё та же каменистая серая земля, растворяющаяся в тумане в двадцати шагах. Похоже, Юлаю удалось убежать. Он нервно рассмеялся и тут же закашлялся — проклятье, какой же мерзкий этот туман… Начинало темнеть, и Юлай вновь перешёл с шага на медленный бег. Остаться в Хуанмэнь-Жиндао на ночь Юлаю очень не хотелось. Очень-очень. Но до перевала Кам-Ка-Лианг всё ещё было далеко — в крайнем случае, придётся поискать какое-нибудь укрытие. Какое-нибудь такое, куда ни цапля не пройдёт, ни туман не просочится.
И где не будет теней.
Бывший жёлтым, туман начал окрашиваться багрово-красным, когда Юлай нашёл то, что было нужно. Старый дом, приткнувшийся у скал, — покосившаяся развалюха из чёрных рассохшихся брёвен. Однако ж, с дверью и крепкими ставнями. Осторожно отворив дверь, ужасно заскрипевшую петлями, Юлай вошёл в дом и осмотрелся.
В доме, вопреки его ожиданиям, не было пусто. Конечно, хозяева уже столетие как отсутствовали, но всё их хозяйство осталось — обувь у двери, одежда на гвоздях, у стен два огромных сундука, служивших, очевидно, заодно и кроватями, посуда на столе… Подойдя к столу, Юлай наклонился над тарелками. Высохшая, практически окаменевшая еда выглядела как-то странно — вся разломанная, усеянная разрезами и углублениями… Будто её клевали.
Юлай резко, как это вошло уже в привычку, развернулся — он вспомнил, что, входя, не запер за собой дверь. Но, к счастью, позади Юлая никого не было.
А потом, в полной тишине, на порог дома, медленно вышагивая, ступила серая цапля.
Динь-динь. Потанцуй со мной?
Цапля раскинула крылья, загородив дверной проём, и дом наполнился перезвоном бубенцов. Юлай рванул прочь — через стол, разбрасывая посуду, прямо сквозь казавшиеся такими прочными ставни.
Юлай бежал, поднимаясь всё дальше в горы, и на этот раз уже не думал останавливаться. Солнце где-то там, за туманом, садилось за горизонт, и вокруг стремительно темнело. Туман редел — и вскоре Юлай стал различать на фоне кроваво-красного неба силуэты гор, а потом разглядел и седловину. До перевала Кам-Ка-Лианг оставалось совсем немного, и Юлай побежал ещё быстрее.
Левая рука обильно кровоточила — он поранил её, когда проламывал плечом ставни. Но Юлай не обращал на кровь никакого внимания. Сбитые, натруженные долгим бегом ноги гудели — но Юлаю было всё равно. Он ничего не замечал и ни о чём не думал, кроме седловины впереди — вся жизнь его сейчас сосредоточилась там, за перевалом.
Динь-динь. Прощай, достопочтенный Вей Лин!
Туман окончательно рассеялся — и если бы Юлай обернулся, он увидел бы призрачное море внизу, багровеющее в последних лучах заката. Но Юлай не оборачивался.
Динь-динь. Кам-Ка-Лианг, я уже рядом!
Истекающий кровью, шатающийся от усталости, но Юлай всё-таки добежал. Он был на перевале. Кванлунг-Цай, гнездо проклятой цапли, осталось позади — а впереди ждал Мэйлай. Впереди его ждала жизнь. Юлай громко расхохотался, и его безумный смех, отразившийся от скал, тут же передразнило эхо.
А может, и не эхо.
За спиной Юлая послышался перезвон — настойчивый, нарастающий, он катился из тумана на перевал, прямо к Юлаю. С лицом, перекошенным безумной улыбкой, Юлай медленно развернулся. На него из тумана внизу надвигалась тень. Она стремительно приближалась, пока, наконец, не разбилась на множество чёрных крестов. Перезвон тысяч бубенцов непостижимым образом слился в грохот набата, вколачивающий воздух в скалы.
Всё так же медленно, словно во сне, Юлай повернулся обратно — в ту сторону, куда он бежал до этого, за перевал. Перед Юлаем, в десяти шагах от него, стояла цапля, почти чёрная в наступающей ночи. Птица склонила голову, словно приветствуя человека, а потом раскинула крылья.
Динь-динь. Потанцуй со мной!
Юлай расхохотался, чувствуя, как шевелит волосы у него на голове долгожданный ветер — от воздуха, гонимого тысячей крыльев. Слыша, как вгрызается в уши долгожданный шум — от перезвона сотен тысяч бубенцов. Видя долгожданную жизнь — там, впереди.
Куда нет дороги.
Не переставая смеяться, Юлай закрыл глаза, задрал голову к небу и, раскинув руки, закружился на месте. Он танцевал, танцевал вместе с цаплей — чувствуя, слыша и ощущая, как начинают звенеть на его руках бубенцы.
Когда Юлай с бега перешёл на шаг и, наконец, решился обернуться, его никто не преследовал. Всё тот же жёлтый туман, клубящийся и текущий по собственной воле, всё та же каменистая серая земля, растворяющаяся в тумане в двадцати шагах. Похоже, Юлаю удалось убежать. Он нервно рассмеялся и тут же закашлялся — проклятье, какой же мерзкий этот туман… Начинало темнеть, и Юлай вновь перешёл с шага на медленный бег. Остаться в Хуанмэнь-Жиндао на ночь Юлаю очень не хотелось. Очень-очень. Но до перевала Кам-Ка-Лианг всё ещё было далеко — в крайнем случае, придётся поискать какое-нибудь укрытие. Какое-нибудь такое, куда ни цапля не пройдёт, ни туман не просочится.
И где не будет теней.
Бывший жёлтым, туман начал окрашиваться багрово-красным, когда Юлай нашёл то, что было нужно. Старый дом, приткнувшийся у скал, — покосившаяся развалюха из чёрных рассохшихся брёвен. Однако ж, с дверью и крепкими ставнями. Осторожно отворив дверь, ужасно заскрипевшую петлями, Юлай вошёл в дом и осмотрелся.
В доме, вопреки его ожиданиям, не было пусто. Конечно, хозяева уже столетие как отсутствовали, но всё их хозяйство осталось — обувь у двери, одежда на гвоздях, у стен два огромных сундука, служивших, очевидно, заодно и кроватями, посуда на столе… Подойдя к столу, Юлай наклонился над тарелками. Высохшая, практически окаменевшая еда выглядела как-то странно — вся разломанная, усеянная разрезами и углублениями… Будто её клевали.
Юлай резко, как это вошло уже в привычку, развернулся — он вспомнил, что, входя, не запер за собой дверь. Но, к счастью, позади Юлая никого не было.
А потом, в полной тишине, на порог дома, медленно вышагивая, ступила серая цапля.
Динь-динь. Потанцуй со мной?
Цапля раскинула крылья, загородив дверной проём, и дом наполнился перезвоном бубенцов. Юлай рванул прочь — через стол, разбрасывая посуду, прямо сквозь казавшиеся такими прочными ставни.
Юлай бежал, поднимаясь всё дальше в горы, и на этот раз уже не думал останавливаться. Солнце где-то там, за туманом, садилось за горизонт, и вокруг стремительно темнело. Туман редел — и вскоре Юлай стал различать на фоне кроваво-красного неба силуэты гор, а потом разглядел и седловину. До перевала Кам-Ка-Лианг оставалось совсем немного, и Юлай побежал ещё быстрее.
Левая рука обильно кровоточила — он поранил её, когда проламывал плечом ставни. Но Юлай не обращал на кровь никакого внимания. Сбитые, натруженные долгим бегом ноги гудели — но Юлаю было всё равно. Он ничего не замечал и ни о чём не думал, кроме седловины впереди — вся жизнь его сейчас сосредоточилась там, за перевалом.
Динь-динь. Прощай, достопочтенный Вей Лин!
Туман окончательно рассеялся — и если бы Юлай обернулся, он увидел бы призрачное море внизу, багровеющее в последних лучах заката. Но Юлай не оборачивался.
Динь-динь. Кам-Ка-Лианг, я уже рядом!
Истекающий кровью, шатающийся от усталости, но Юлай всё-таки добежал. Он был на перевале. Кванлунг-Цай, гнездо проклятой цапли, осталось позади — а впереди ждал Мэйлай. Впереди его ждала жизнь. Юлай громко расхохотался, и его безумный смех, отразившийся от скал, тут же передразнило эхо.
А может, и не эхо.
За спиной Юлая послышался перезвон — настойчивый, нарастающий, он катился из тумана на перевал, прямо к Юлаю. С лицом, перекошенным безумной улыбкой, Юлай медленно развернулся. На него из тумана внизу надвигалась тень. Она стремительно приближалась, пока, наконец, не разбилась на множество чёрных крестов. Перезвон тысяч бубенцов непостижимым образом слился в грохот набата, вколачивающий воздух в скалы.
Всё так же медленно, словно во сне, Юлай повернулся обратно — в ту сторону, куда он бежал до этого, за перевал. Перед Юлаем, в десяти шагах от него, стояла цапля, почти чёрная в наступающей ночи. Птица склонила голову, словно приветствуя человека, а потом раскинула крылья.
Динь-динь. Потанцуй со мной!
Юлай расхохотался, чувствуя, как шевелит волосы у него на голове долгожданный ветер — от воздуха, гонимого тысячей крыльев. Слыша, как вгрызается в уши долгожданный шум — от перезвона сотен тысяч бубенцов. Видя долгожданную жизнь — там, впереди.
Куда нет дороги.
Не переставая смеяться, Юлай закрыл глаза, задрал голову к небу и, раскинув руки, закружился на месте. Он танцевал, танцевал вместе с цаплей — чувствуя, слыша и ощущая, как начинают звенеть на его руках бубенцы.
Страница
2 из 2
2 из 2
