Художник

Люди, которых я рисую как городское население, безлики. Они являются не более чем частью картины. Их внешность меня никогда не интересовала. Они были изображены лишь для того, чтобы не допускать пустых мест. Так было до недавнего времени. Появилась фигура, пропорции которой я запомнил и теперь смогу узнать где угодно.

Свою квартиру я искал очень долго. Все они одинаковы в этом городе. Сделанные словно под копирку. У них была абсолютно идентичная планировка вплоть до расположения мебели и шкафов. Но эта… эта была другой. Предыдущий владелец здорово поменял ее. Сравнительно небольшая, но зато из нее великолепно виден город, благодаря панорамному окну.

Иногда я пробираюсь на крышу и часами сижу там. Наблюдаю за жизнью в городе. Забраться на верх не так уж сложно — строители явно не думали что кто-то решит броситься от туда вниз. В этом городе вообще редко кто так уходит из жизни.

Город жив. Движение в нем не прекращается ни на минуту до самой ночи. И даже в самый хмурый день поток людей лишь незначительно спадает. Все спешат. На остановку, работу, домой, к друзьям, подругам, женам, мужьям, любовникам и любовницам… Не останавливаясь ни на секунду на одном дыхании с утра и до поздней ночи.

Все боятся опоздать. И все боятся прийти не вовремя. Постоянный бег и никто не представляет другой жизни. Я не люблю спешить. Не люблю ждать. Вся эта суета не для меня. Всегда стараюсь свести к минимуму потерянное время.

После того как она появилась, я начал использовать цвета. Я брался за незавершенные работы и дописывал их, разбавляя сухость и невзрачность карандаша насыщенностью краски. Это было довольно сложно, они словно противились, не желали обретать цвет, но вскоре мне удавалось подобрать нужную гамму.

Рисовать так как раньше не получалось. Изображение в цвете было сложнее. Но не смотря на это я теперь начал все чаще брать в руки кисть. Изменяя старые недоделки я сразу и не заметил появления на некоторых из них нового персонажа.

В цвете она была совсем живой. Присмотревшись, её можно было найти почти в каждой работе.

Иногда я на столько увлекаюсь процессом, что теряю связь с окружающим миром. Полное погружение в работу на этот раз вышло мне боком. Я действительно не помнил как рисовал её. Но тогда я сослался на причуды подсознания. Все же я и так последние дни всюду ее искал. Не удивительно что теперь вижу ее тут.

Ненавижу лунные ночи. Чем ближе полнолуние — тем хуже мне становится. Приходит непонятная злость, усиливающаяся день ото дня. Тогда я перестаю рисовать. Лишь раз я брал карандаш в полнолуние. Эта картина до сих пор лежит у меня в шкафу. Она не завершена. И не будет завершена. От одного её вида меня бросает в дрожь.

На ней изображен незнакомый мне город. Он пылает. Люди… трупы. Все пространство как то странно размыто, словно залитое чем то. Но главное не это. Там был человек. Фигура. Он был виновен в этих разрушениях. В его руках были странные, словно объятые дымкой стилеты, с них капала кровь. Его лица не видно, но думаю, это и к лучшему.

Сейчас, довершая старые работы, я вспомнил об этой картине. Я мог бы завершить и ее, но… Я не решусь.

Похоже, я начинаю сходить с ума. Теперь я ищу ее всюду. Всматриваюсь в толпу, выискивая похожий силуэт. Я стараюсь нарисовать ее. Стараюсь изо всех сил.

Я перестал спать. Продумывая все возможные сюжеты, я изображаю ее гуляющей по городу, спешащей по делам, в метро, на вокзале… С каждой новой картиной ее фигура становится более четкой. Черты лица меньше смазаны, чем раньше. Если так продлится дальше — скоро я увижу ее.

Но пока… Недавно я впервые нарисовал что-то только в красках. Я не пользовался карандашом как раньше, не прорисовывал детали. Теперь это было уже не нужно. Такое изображение нравилось мне плавностью. Какой направленности не был бы рисунок — действия были спокойными. Лишь длинна мазка кистью различалась.

Краска помогала больше передать. За счет цвета можно было что-то выделить или наоборот сделать неприметным. Этим я и пользовался.

Хмурое, серо-зеленое небо низко нависло над городом. Черные тучи обещали ливень. Старые панельные дома уныло смотрели провалами окон. Это место было уже мертво. Жители давно покинули этот город. Грязные потрескавшиеся тротуары с ржавыми пятнами опавшей листвы… На старой лавочке в пол оборота сидела она. Ее лицо не было видно полностью. Весь ее образ был насыщен печалью. Она была слишком прекрасна для этого места. Тусклый свет тщетно пытающегося пробиться через тучи солнца словно сконцентрировался лишь на одной ей, выделяя среди всего этого запустения. Можно было догадаться что она куда-то смотрит, словно надеясь увидеть… кого? Что могло заставит прийти ее туда? В чем причина… Мне больше не верилось что это обыкновенные рисунки. Слишком четко все выглядело.

Слишком реально.

Пошла лунная пятидневка.