Шерстяной шарф

Я ещё тогда подумала, что утащить меня хочет. Потом вроде бы на машине куда-то ехала. Ну, на той самой, что Андрей меня привёз.

— А за рулём кто был, помнишь?

— По-моему, она же. Ещё машина, кажется, дёргалась. Как-то так вели её, что ли.

— Да, Наташенька водить машину никогда не умела. А я-то беру трубку, слышу — а голос-то её. Ну, думала, просто похоже — бывает ведь. А как принесла носилки — никого, одна ты на лавочке лежишь. Благо, живая.

В этом Каринэ была согласна с ней полностью. Ещё врач ей говорил, что легко отделалась. Помедли её спасительница хотя бы минут пять, в лучшем случае осталась бы инвалидом. Ну, а в худшем… Об этом были прекрасно осведомлены её родители, которые примчались к ней как только узнали, что их дочь в больнице. Первый раз в жизни Каринэ видела своего строго отца таким бледным и растерянным. Вопреки всем ожиданиям, он ни высказал ей ни одного упрёка, ни разу не повысил голоса. Невольно девушка поймала себя на мысли, что лучше б он её отругал. А ещё лучше — застал бы её в парке вместе с Андреем и устроил бы выволочку. Тогда бы она не лежала здесь, избитая и запуганная.

— Эх, дурёха! — покачала головой медсестра.

— Это каким же местом надо думать, чтобы вот так с первым встречным?

— Но он ведь был такой… такой нежный, внимательный… — Девочка моя, ты что, думаешь, маньяк так и будет разгуливать с ножиком? Надо ж для начала как-то заманить жертву. Вот он и задурил голову, видит — девочка наивная, скажешь комплимент, она тут же и растает… А ведь и Наташка думала, что он порядочный, хотя вроде бы и знала его дольше. Но вот родители её, скажу честно, были не в восторге. Да и мне этот Андрей как-то сразу. Гляжу на него — вроде ничего плохого сказать не могу, но вот чувствую — что-то не так. Вроде как и парень неплохой, но вот не понравился он мне, хоть убей.

Каринэ глядела на Зою Михайловну с удивлением. Чтобы такой красивый и обаятельный Андрей и кому-то не понравился. Причём, сразу, не знамо почему. Сама мысль об этом казалась девушке дикой. Ну, почему только природа награждает красотой таких людей? Почему добрые и порядочные порой вынуждены страдать оттого, что некрасивые, в то время как злобные монстры имеют ангельскую внешность. Сколько страданий порой приносит их красота другим людям! Ладно, её, Каринэ, Господь спас — она живая. Но невеста Андрея… — Скажите, Зоя Михайловна, — спросила вдруг девушка.

— Если Наташа его потом разлюбила, то зачем она покончила с собой?

— Видишь ли, Карин, ей так тяжело было смириться, что Андрей так сделал, что она, как говорится, тронулась умом. Ей стало казаться, что Андрея убили в Чечне, а тот, что с ней рядом — это и не Андрей вовсе. В своей предсмертной записке она так и написала: Андрей погиб, а без него мне и жить незачем. Любила она его очень. И утопилась она в том озере, где познакомилась с Андреем. Через два дня нашли Наташеньку, похоронили, как полагается, хоть и за оградкой, но всё же… Андрей тогда нажрался, как свинья (прости, Господи).

Так вот почему она была сухой, догадалась наконец-то Каринэ. Останься утопленница в воде, всё было бы по-другому, но её вытащили. Однако фантом несчастной самоубийцы не мог покинуть место своей смерти, потому она и выходила из воды. И, наверное, будет выходить снова и снова, чтобы принести шарфу очередную жертву.

Или не будет? Не за Андреем ли охотился её дух всё это время? Или даже не дух — охотился тот самый злосчастный шарфик, поневоле ставший убийцей? Забрав на тот свет неосторожную создательницу, вещь решила поквитаться с хозяином. И вот поквиталась. Что ему ещё надо? Теперь, Каринэ хотелось на это надеяться, он, наконец, успокоится, а вместе с ним и Наташина душа.

— Но всё-таки, — спросила она медсестру, чуть не плача, — неужели меня нельзя полюбить на самом деле? Я такая страшная, да?

— Что за глупости? — Зоя Михайловна с досадой махнула рукой.

— Симпатичная девчонка, а такую муть болтает! У тебя, Каринушка, ещё всё впереди…