Добавить в моё избранное
24 мин, 18 сек 19220
— не понял я.
— Его! — дядя Миша ткнул пальцем в образовавшийся земляной вал, а потом указал на свой дом, который тоже пострадал, хотя и в меньшей степени, чем жилище Пятелиных.
Я пожал плечами. Дядя Миша хотел что-то добавить, открыл рот, но тотчас в пятелинском доме грохнуло, и кто-то вновь скорбно завыл. Мы, не сговариваясь, бросились туда. Едва войдя внутрь, я замер, ошарашенный открывшейся картиной: стены перекошены, вместо окон — пустые кривые рамы, пол вздыблен, усыпан штукатуркой, а прямо посреди комнаты — огромная, ощетинившаяся обломками досок, дыра, источающая кошмарное зловоние только что отрытой могилы. И никого. Только где-то наверху, на чердаке, кто-то воет.
— Ты, Витя, это… иди к ним! — сказал дядя Миша. Я послушался и осторожно полез на чердак, опасаясь, что лестница вот-вот обрушится. Одолев половину ступенек, я остановился и оглянулся. Я видел, как дядя Миша, держа ружьё наперевес, осторожно подошёл к краю яму, заглянул внутрь, охнул и тотчас отшатнулся. Я не стал спрашивать, что он там увидел — мне и без того было невыносимо жутко.
На чердаке, в самом дальнем углу сидела жена Николая, Ольга, прижав к себе двух дочерей, и надсадно тянула: у-у-у! Взгляд у неё был отсутствующий, точно такой же, как у мужа. Дети еле слышно всхлипывали.
— Здрасьте! — сказал я, не придумав ничего более умного.
— Не стоит тут сидеть — дом того и гляди рухнет!
— Оно ушло? — спросила старшая, четырнадцатилетняя Алинка.
— Ушло, ушло! — заверил я, не пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
— Всё закончилось.
— Витя! — донеслось до меня снизу.
— Не давай им смотреть в яму!
Я не стал переспрашивать, почему, но когда мы наконец вывели мать с детьми на улицу, дядя Миша пояснил, что на дне ямы он лежат изуродованные тела третьей дочери и единственного сына Пятелиных.
— Представляешь, эта херня убила их, разжевала, выплюнула и проползла по ним! — сказал дядя Миша. Он пытался закурить, но пальцы не слушались, и сигарета ходила ходуном.
— Витя, они будто под комбайн угодили!
— Ни черта не понимаю! — взорвался я.
— Что за хрень тут происходит?!
Дядя Миша посмотрел на меня как на дурачка, бросил окурок и спросил:
— А ты что, его не видел?!
— Нет, — просто сказал я.
— Оно вышибло у нас крышку погреба… — начал рассказывать дядя Миша, когда раздался полный ужаса крик:
— Земля! Земля движется!
Дядя Миша замолк. Я увидел, как почва вновь вспучивается, образуя вал, словно к поверхности лезет гигантский крот. Земная твердь под ногами заколебалась. Кто-то завизжал, кто-то заматерился, кто-то из детей громко заплакал. Земляная волна катилась неспешно, но неудержимо, как цунами. Вот она дошла до столба линии электропередачи и упёрлась в него. Деревянный столб закачался и рухнул, озарив нас фейерверком искр. Свет в домах погас. Улица погрузилась во тьму.
Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Люди замерли. Кажется, в те бесконечные секунды я даже перестал дышать. И в этой тишине мы услышали новый звук. То было сухое клацанье, как если бы десяток больших попугаев начали одновременно щёлкать клювами, к которому примешивалось омерзительное влажное хлюпанье. А потом на нас накатила волна могильного смрада.
А затем вновь вспыхнул свет — это кто-то из соседей принёс мощный фонарь. Луч его пробежал по лицам напуганных недоумевающих людей, скользнул по гряде вывороченной земли и остановился, осветив источник таинственных звуков. И тотчас все мы в едином порыве вскрикнули от ужаса, увидев вздымающееся тело исполинского червя, раскачивающееся из стороны в сторону и непрерывно щёлкающее многочисленными серповидными жвалами. Я сразу узнал этого монстра, ведь это был тот самый, укусивший Максимыча, необычный «опарыш», только разросшийся до невероятных размеров. Теперь он был толщиной с двухсотлитровую бочку и возвышался над нами на высоте двух человеческих ростов.
— По-о-берегись, народ! — услышал я за спиной и обернулся. Позади нас стоял дядя Миша.
Люди расступились. Дядя Миша вскинул ружьё, сделал несколько шагов вперёд и нажал на оба спусковых крючка. От звука выстрелов я невольно вздрогнул. Луч фонаря качнулся, а когда вновь нацелился на червя, мы увидели, что тело чудовища покрыто множеством мелких ранок (очевидно, в патронах была дробь), сочащихся чёрной жидкостью. Червь клацал жвалами, корчился и с тошнотворной быстротой убирался в землю. Несколько секунд — и на его месте осталась лишь дыра, распространяющая смрад тлена.
Все мы замерли в ожидании. Дядя Миша спешно перезаряжал ружьё. Кто-то из мужиков принёс длинную крепкую жердь, конец которой ощетинился двумя здоровенными гнутыми гвоздями. Так мы и стояли, готовые достойно встретить новое появление монстра.
Но тот, к счастью, не появился. Ни в эту ночь, ни в последующие.
— Его! — дядя Миша ткнул пальцем в образовавшийся земляной вал, а потом указал на свой дом, который тоже пострадал, хотя и в меньшей степени, чем жилище Пятелиных.
Я пожал плечами. Дядя Миша хотел что-то добавить, открыл рот, но тотчас в пятелинском доме грохнуло, и кто-то вновь скорбно завыл. Мы, не сговариваясь, бросились туда. Едва войдя внутрь, я замер, ошарашенный открывшейся картиной: стены перекошены, вместо окон — пустые кривые рамы, пол вздыблен, усыпан штукатуркой, а прямо посреди комнаты — огромная, ощетинившаяся обломками досок, дыра, источающая кошмарное зловоние только что отрытой могилы. И никого. Только где-то наверху, на чердаке, кто-то воет.
— Ты, Витя, это… иди к ним! — сказал дядя Миша. Я послушался и осторожно полез на чердак, опасаясь, что лестница вот-вот обрушится. Одолев половину ступенек, я остановился и оглянулся. Я видел, как дядя Миша, держа ружьё наперевес, осторожно подошёл к краю яму, заглянул внутрь, охнул и тотчас отшатнулся. Я не стал спрашивать, что он там увидел — мне и без того было невыносимо жутко.
На чердаке, в самом дальнем углу сидела жена Николая, Ольга, прижав к себе двух дочерей, и надсадно тянула: у-у-у! Взгляд у неё был отсутствующий, точно такой же, как у мужа. Дети еле слышно всхлипывали.
— Здрасьте! — сказал я, не придумав ничего более умного.
— Не стоит тут сидеть — дом того и гляди рухнет!
— Оно ушло? — спросила старшая, четырнадцатилетняя Алинка.
— Ушло, ушло! — заверил я, не пытаясь вникнуть в смысл сказанного.
— Всё закончилось.
— Витя! — донеслось до меня снизу.
— Не давай им смотреть в яму!
Я не стал переспрашивать, почему, но когда мы наконец вывели мать с детьми на улицу, дядя Миша пояснил, что на дне ямы он лежат изуродованные тела третьей дочери и единственного сына Пятелиных.
— Представляешь, эта херня убила их, разжевала, выплюнула и проползла по ним! — сказал дядя Миша. Он пытался закурить, но пальцы не слушались, и сигарета ходила ходуном.
— Витя, они будто под комбайн угодили!
— Ни черта не понимаю! — взорвался я.
— Что за хрень тут происходит?!
Дядя Миша посмотрел на меня как на дурачка, бросил окурок и спросил:
— А ты что, его не видел?!
— Нет, — просто сказал я.
— Оно вышибло у нас крышку погреба… — начал рассказывать дядя Миша, когда раздался полный ужаса крик:
— Земля! Земля движется!
Дядя Миша замолк. Я увидел, как почва вновь вспучивается, образуя вал, словно к поверхности лезет гигантский крот. Земная твердь под ногами заколебалась. Кто-то завизжал, кто-то заматерился, кто-то из детей громко заплакал. Земляная волна катилась неспешно, но неудержимо, как цунами. Вот она дошла до столба линии электропередачи и упёрлась в него. Деревянный столб закачался и рухнул, озарив нас фейерверком искр. Свет в домах погас. Улица погрузилась во тьму.
Наступила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя. Люди замерли. Кажется, в те бесконечные секунды я даже перестал дышать. И в этой тишине мы услышали новый звук. То было сухое клацанье, как если бы десяток больших попугаев начали одновременно щёлкать клювами, к которому примешивалось омерзительное влажное хлюпанье. А потом на нас накатила волна могильного смрада.
А затем вновь вспыхнул свет — это кто-то из соседей принёс мощный фонарь. Луч его пробежал по лицам напуганных недоумевающих людей, скользнул по гряде вывороченной земли и остановился, осветив источник таинственных звуков. И тотчас все мы в едином порыве вскрикнули от ужаса, увидев вздымающееся тело исполинского червя, раскачивающееся из стороны в сторону и непрерывно щёлкающее многочисленными серповидными жвалами. Я сразу узнал этого монстра, ведь это был тот самый, укусивший Максимыча, необычный «опарыш», только разросшийся до невероятных размеров. Теперь он был толщиной с двухсотлитровую бочку и возвышался над нами на высоте двух человеческих ростов.
— По-о-берегись, народ! — услышал я за спиной и обернулся. Позади нас стоял дядя Миша.
Люди расступились. Дядя Миша вскинул ружьё, сделал несколько шагов вперёд и нажал на оба спусковых крючка. От звука выстрелов я невольно вздрогнул. Луч фонаря качнулся, а когда вновь нацелился на червя, мы увидели, что тело чудовища покрыто множеством мелких ранок (очевидно, в патронах была дробь), сочащихся чёрной жидкостью. Червь клацал жвалами, корчился и с тошнотворной быстротой убирался в землю. Несколько секунд — и на его месте осталась лишь дыра, распространяющая смрад тлена.
Все мы замерли в ожидании. Дядя Миша спешно перезаряжал ружьё. Кто-то из мужиков принёс длинную крепкую жердь, конец которой ощетинился двумя здоровенными гнутыми гвоздями. Так мы и стояли, готовые достойно встретить новое появление монстра.
Но тот, к счастью, не появился. Ни в эту ночь, ни в последующие.
Страница
6 из 7
6 из 7
