Добавить в моё избранное
26 мин, 2 сек 4616
За поясом второго виднелся символ дружбы народов — советский «ТТ», какой же путь он проделал… — Рент? — Уточнил полиглот.
— Насовсем. Эту, — рука его чуть дрожала, когда он положил ее девочке на плечо.
— Тысяча баксов. Годится? — Спросил все тот же.
Мысли били его в череп, грозя проломить. Можно все. Все. В этом мире можно все. Всем. Всем, кто хоть чуть смел — а тут так даже и трусам предоставят все возможности… Как велики древние страны, с древними традициями. В той же Индии тебя по сей день могут убить туги, служители богини Кали, где-то едят мозг из головы обязательно живой обезьяны, где-то жарят поп-корн из опарышей, что специально разводят на туше гнилой свиньи, где-то замуж выдают семилетних девочек, а я сейчас просто куплю себе человека. Могу сделать рабой, женой, слугой, домашней игрушкой, сучкой, сдавать друзьям на прокат, но куда слаще будет доставлять ей непереносимую боль, шепча о том, что дальше будет только хуже -и! Фанфара! Никто не придет! И — никто не придет помочь, кошмар не окончится с приходом зари! И это правильно — просто она расплатится за деньги, что перешли в чужие руки из моих, собой — всем, чем есть. И это правильно в этом стране. И, значит, правильно для меня. Для тебя. Или тут речь о правильности излишня? Давай деньги — бери товар, хорошего дня!
Какая-то жалкая тысяча баксов — и все. Вседозволенность, безнаказанность, беспредел, крики, вопли и абсолютная власть!
— А тест-драйв? Надо хоть… Потрогать! — Нашелся он.
— Верно. Трогай, — кивнул таец и он резко рванул ребенка к себе. Повернул к себе спиной, прошелся пальцами по плечам, по груди. Ребенок крупно дрожал, а по его лицу стекали капли пота.
«Ори, как можно громче, чтобы все легли, когда я тебя кину обратно. Не вставать, пока… Пока не встанете» — Что он делает?! Он тут что — за этим?
Рывок. Ребенок летит в своих приятельниц, но веса у них еще малы для серьезных травм и что-то вопит. Вот и говорите, что азиатская послушность у девиц зря так гипертрофирована! Никто и не пикнул, когда все они намертво вжались в пол. Он вцепился слегка, все же, успевшему удивиться выходке клиента, большими пальцами в глаза, вдавливая их в орбиты, ладонями сжимая виски, а остальными пальцами вцепившись тому за челюстью. Дикий крик, железная шея тайца мякнет на миг (как-никак, два глаза сразу!)и он тут же, быстро, зажав голову под мышкой и резко рванув тело врага вверх, ее ломает и разворачивается лицом ко второму, но не спеша отпускать первого. Второй, поняв, что дело первого закрыто, просто стреляет, раз за разом, в тело напарника. Вот чего тебе «Беретта» не покупалась, козлиная твоя рожа?! Пули «ТТ» пробивают покойника насквозь, но пока без успеха — прострелена куртка, остальное в белый свет, а вот и «кланк» — привет, обойма кончилась. Была неполной, сделано три выстрела. Или ухаживал ты за ней, как и за своим товаром.
Охранники, все же, не совсем лохи, просто первый не ожидал такого фортеля. Еще бы он ожидал, когда наш герой-то понял, что идет драка уже к момента захвата шеи! Второй орудует «ТТ», как дубинкой, но герою нашего рассказа удается пока уклоняться, раз за разом, круг за кругом. На стрельбу могут приехать. Могут и не приехать. Полиция куплена. Его просто пристрелят и скинут в канал. Остальных запрут, этому дадут поощрение и нового напарника. На секунду его противник, задумав сменить линию атаки, пошел было в полуприсяд, но вот руку, для защиты лица, груди и шеи выставить подзабыл. В следующий миг лезвие ножа, купленного несколько часов назад, по пальцы, его держащие, вошло второму тайцу за правое ухо. Для верности нож он провернул еще пару раз, да и сунул поглубже. Затем нож полетел в воду.
— Встать, — командуешь ты по-английски.
— Дети молча, как по команде, встали. Просто отряд!
— Господин теперь наш господин? — Спрашивает его совершенно серьезно та, что он обучил краткому полету.
— Да. Спроси, каждая ли знает, как попасть домой? — Ребенок резко оборачивается и что-то повелительно, оттого вдвое смешнее, рявкает. Хор в ответ.
— Да, каждая, господин, — поворачивается к нему его толмач.
— Они купленные? Спроси.
— Все краденные, господин, — через миг докладывает переводчица.
— А ты?
— И я.
— Переводи и сама выполняй. По домам бегом, вашу мать!
Он дождался, пока дети исчезнут из виду, отошел от контейнера, удивляясь себе, усмехнулся.
— Какой-то странный вышел у меня разврат. Разгул, беспредел, безнаказанность. Полная, — обратился он к чашке чая. Даже чай он пил все еще свой. Тот понимающе, как показалось герою нашего рассказа, стелился над краями чашки, паром.
Чай был допит, термос улегся в рюкзак, а человек ушел оттуда и снова же в центр города. Там он снова взял такси и, откинувшись на сидении, молчал, бездумно и хорошо молчал, размышляя, «А ведь я этого хотел, чего врать.
— Насовсем. Эту, — рука его чуть дрожала, когда он положил ее девочке на плечо.
— Тысяча баксов. Годится? — Спросил все тот же.
Мысли били его в череп, грозя проломить. Можно все. Все. В этом мире можно все. Всем. Всем, кто хоть чуть смел — а тут так даже и трусам предоставят все возможности… Как велики древние страны, с древними традициями. В той же Индии тебя по сей день могут убить туги, служители богини Кали, где-то едят мозг из головы обязательно живой обезьяны, где-то жарят поп-корн из опарышей, что специально разводят на туше гнилой свиньи, где-то замуж выдают семилетних девочек, а я сейчас просто куплю себе человека. Могу сделать рабой, женой, слугой, домашней игрушкой, сучкой, сдавать друзьям на прокат, но куда слаще будет доставлять ей непереносимую боль, шепча о том, что дальше будет только хуже -и! Фанфара! Никто не придет! И — никто не придет помочь, кошмар не окончится с приходом зари! И это правильно — просто она расплатится за деньги, что перешли в чужие руки из моих, собой — всем, чем есть. И это правильно в этом стране. И, значит, правильно для меня. Для тебя. Или тут речь о правильности излишня? Давай деньги — бери товар, хорошего дня!
Какая-то жалкая тысяча баксов — и все. Вседозволенность, безнаказанность, беспредел, крики, вопли и абсолютная власть!
— А тест-драйв? Надо хоть… Потрогать! — Нашелся он.
— Верно. Трогай, — кивнул таец и он резко рванул ребенка к себе. Повернул к себе спиной, прошелся пальцами по плечам, по груди. Ребенок крупно дрожал, а по его лицу стекали капли пота.
«Ори, как можно громче, чтобы все легли, когда я тебя кину обратно. Не вставать, пока… Пока не встанете» — Что он делает?! Он тут что — за этим?
Рывок. Ребенок летит в своих приятельниц, но веса у них еще малы для серьезных травм и что-то вопит. Вот и говорите, что азиатская послушность у девиц зря так гипертрофирована! Никто и не пикнул, когда все они намертво вжались в пол. Он вцепился слегка, все же, успевшему удивиться выходке клиента, большими пальцами в глаза, вдавливая их в орбиты, ладонями сжимая виски, а остальными пальцами вцепившись тому за челюстью. Дикий крик, железная шея тайца мякнет на миг (как-никак, два глаза сразу!)и он тут же, быстро, зажав голову под мышкой и резко рванув тело врага вверх, ее ломает и разворачивается лицом ко второму, но не спеша отпускать первого. Второй, поняв, что дело первого закрыто, просто стреляет, раз за разом, в тело напарника. Вот чего тебе «Беретта» не покупалась, козлиная твоя рожа?! Пули «ТТ» пробивают покойника насквозь, но пока без успеха — прострелена куртка, остальное в белый свет, а вот и «кланк» — привет, обойма кончилась. Была неполной, сделано три выстрела. Или ухаживал ты за ней, как и за своим товаром.
Охранники, все же, не совсем лохи, просто первый не ожидал такого фортеля. Еще бы он ожидал, когда наш герой-то понял, что идет драка уже к момента захвата шеи! Второй орудует «ТТ», как дубинкой, но герою нашего рассказа удается пока уклоняться, раз за разом, круг за кругом. На стрельбу могут приехать. Могут и не приехать. Полиция куплена. Его просто пристрелят и скинут в канал. Остальных запрут, этому дадут поощрение и нового напарника. На секунду его противник, задумав сменить линию атаки, пошел было в полуприсяд, но вот руку, для защиты лица, груди и шеи выставить подзабыл. В следующий миг лезвие ножа, купленного несколько часов назад, по пальцы, его держащие, вошло второму тайцу за правое ухо. Для верности нож он провернул еще пару раз, да и сунул поглубже. Затем нож полетел в воду.
— Встать, — командуешь ты по-английски.
— Дети молча, как по команде, встали. Просто отряд!
— Господин теперь наш господин? — Спрашивает его совершенно серьезно та, что он обучил краткому полету.
— Да. Спроси, каждая ли знает, как попасть домой? — Ребенок резко оборачивается и что-то повелительно, оттого вдвое смешнее, рявкает. Хор в ответ.
— Да, каждая, господин, — поворачивается к нему его толмач.
— Они купленные? Спроси.
— Все краденные, господин, — через миг докладывает переводчица.
— А ты?
— И я.
— Переводи и сама выполняй. По домам бегом, вашу мать!
Он дождался, пока дети исчезнут из виду, отошел от контейнера, удивляясь себе, усмехнулся.
— Какой-то странный вышел у меня разврат. Разгул, беспредел, безнаказанность. Полная, — обратился он к чашке чая. Даже чай он пил все еще свой. Тот понимающе, как показалось герою нашего рассказа, стелился над краями чашки, паром.
Чай был допит, термос улегся в рюкзак, а человек ушел оттуда и снова же в центр города. Там он снова взял такси и, откинувшись на сидении, молчал, бездумно и хорошо молчал, размышляя, «А ведь я этого хотел, чего врать.
Страница
7 из 8
7 из 8
