Добавить в моё избранное
22 мин, 18 сек 10836
Нила попыталась воспротивиться, но женщина отрицательно покачала головой, давая понять, что сопротивление бесполезно. Нила опустила голову и, повинуясь силе, вышла вслед за незнакомкой.
От стыда щеки Нилы зардели. Сердце учащенно билось в груди, сжатое страхом, как тесной клеткой. Но мягкий голос, тихо звучавший в голове, твердил и твердил «спокойно, спокойно», не позволяя забыть, что от минуты унижения здесь зависит жизнь далеких потомков. Образ Стражника оставался все время рядом. Макар с любопытством рассматривал все вокруг, стараясь не смотреть только на обнаженную девушку, руку которой он удерживал в своей.
Нила успокоилась, сделав глубокий вдох. Тем временем, старая женщина в ярком сари, прикрывающим одним концом шелкового покрывала ее седые космы, пристально всматривалась в чистую, как у младенца, промежность девушки. Но, не поверив своим глазам, старуха встала, кряхтя и дребезжа колокольчиками ножных браслетов, и приблизившись, полезла в святая святых корявыми пальцами. Нила сжалась, глотая вместе с подступившими слезами, унижение, но стерпела неприятное, хоть и осторожное, прикосновение.
Евнух, шепчась с госпожой, с интересом поглядывал на распластанное тело наложницы, облизываясь и сглатывая слюну, хоть не телом, так глазами, получая удовольствие, которого ему никогда не испытать так, как настоящим мужчинам.
— Непорочна! — провозгласила старуха, и шипящие хрипы раздались из ее глотки.
Шахиня отвлеклась от евнуха.
— А чего смеешься, карга старая, или совсем страх потеряла?! — нахмурив брови, госпожа сверкнула очами.
— А еще день-другой и нечиста будет, смотри, луноликая, готовится ее тело к женской тайне, расцвел ее непорочный цветок, вон как лепестки силой налились, кровь пульсирует в них, да и соски торчат, словно пики, глядишь и вонзятся в кого, кхе, кхе, кхе, — засмеялась старуха, — понятно чью грудь проткнут сегодня!
Шахиня недобро взглянула на девушку, которая уже сидела, сжавшись и обхватив свои плечи руками.
— Было бы чем удовольствие доставлять, плоская, как доска… и чем возбудила желание нашего мужа… — играя полной грудью, шахиня снова повернулась к евнуху.
Старуха покачала головой. Знала она, как томятся женщины в гареме! Сама когда-то за внимание мужа готова была на все, какие интриги плела! Вон и шахиня загорелась, как бы девке не навредила… Отчего-то жалко стало ей испуганной, словно пичуга в клетке, наложницы… — Да, поиграется разок и забудет, разве может она сравниться с тобой, высокородная! — подольстила хитрая повитуха.
Шахиня наградила Нилу колким взглядом. Она сразу заметила, что девушка не проста, уж слишком холеная — кожа сияет, пальчики тонкие, волосы гладкие, длинные.
— Кто ты, отвечай? — от ее голоса Нила вздрогнула. В голове все спуталось. Открытый степной простор, она на коне, в богатых одеждах, следом всадники, сухой ветер бьет в лицо, вот уже и родная юрта вдали показалась, но настигают всадники, не убежать… И тут же каменный дом, интерьер в пастельных тонах, цветы в вазах, смех дочери, чужие лица мужчин, женщин… и шепот: «Держись, Нила, один шаг остался до развязки, помни о дочери, ты должна вернуться назад, держись спокойно!» — Дочка какого-то эмира степного, эка невидаль! — спасла положение старуха.
— Да была, кхе, кхе, а теперь — невольница! На потеху падишаху!
При упоминании падишаха, шахиня спустила пары: хоть и была она старшей женой, царицей, а мужа боялась и перечить ему никогда не осмелилась бы. За годы, проведенные в гареме, она как никто другой, освоила науку выживания, хитростью и лестью получив власть и благосклонность падишаха. Ни одной из самых любимых жен так и не удалось возвыситься над ней и править в гареме.
— Готовьте, красавицу! — махнув рукой, приказала она и, натянув улыбку, повернулась к евнуху, показывая, что большего внимания какая-то наложница не заслуживает.
Бекир снова залился соловьем, лаская слух покровительницы самыми сладкими эпитетами, заглядывая масляными глазками за атласную ткань, небрежно прикрывающую полгруди женщины и теша себя надеждами на ее благосклонность, тайную и чреватую опасностью, но такую желанную.
Лампада в девичьей келье продолжала гореть, но неровный свет от нее порождал только тревожные мысли. По плану, Макар с Нилой уже должны возвращаться, оставляя это время. Силы Мартина были на исходе. Опасность потерять свое собственное «я» реально замаячила перед Макаром. Долгое путешествие в чужом подсознании грозило безвременьем или комой для Стражника. Нила сидела на узком ложе и терпеливо ждала, когда служанки нарядят ее и отведут к падишаху. Макар понял, что она решила идти до конца, не слушая голоса Мартина, который звал ее назад.
— Нила, нам нужно возвращаться. Ты уже сделала то, что должна была. Страх преодолен. Теперь все изменится уже само собой. Оставь свою пра-пра наедине со своей судьбой.
От стыда щеки Нилы зардели. Сердце учащенно билось в груди, сжатое страхом, как тесной клеткой. Но мягкий голос, тихо звучавший в голове, твердил и твердил «спокойно, спокойно», не позволяя забыть, что от минуты унижения здесь зависит жизнь далеких потомков. Образ Стражника оставался все время рядом. Макар с любопытством рассматривал все вокруг, стараясь не смотреть только на обнаженную девушку, руку которой он удерживал в своей.
Нила успокоилась, сделав глубокий вдох. Тем временем, старая женщина в ярком сари, прикрывающим одним концом шелкового покрывала ее седые космы, пристально всматривалась в чистую, как у младенца, промежность девушки. Но, не поверив своим глазам, старуха встала, кряхтя и дребезжа колокольчиками ножных браслетов, и приблизившись, полезла в святая святых корявыми пальцами. Нила сжалась, глотая вместе с подступившими слезами, унижение, но стерпела неприятное, хоть и осторожное, прикосновение.
Евнух, шепчась с госпожой, с интересом поглядывал на распластанное тело наложницы, облизываясь и сглатывая слюну, хоть не телом, так глазами, получая удовольствие, которого ему никогда не испытать так, как настоящим мужчинам.
— Непорочна! — провозгласила старуха, и шипящие хрипы раздались из ее глотки.
Шахиня отвлеклась от евнуха.
— А чего смеешься, карга старая, или совсем страх потеряла?! — нахмурив брови, госпожа сверкнула очами.
— А еще день-другой и нечиста будет, смотри, луноликая, готовится ее тело к женской тайне, расцвел ее непорочный цветок, вон как лепестки силой налились, кровь пульсирует в них, да и соски торчат, словно пики, глядишь и вонзятся в кого, кхе, кхе, кхе, — засмеялась старуха, — понятно чью грудь проткнут сегодня!
Шахиня недобро взглянула на девушку, которая уже сидела, сжавшись и обхватив свои плечи руками.
— Было бы чем удовольствие доставлять, плоская, как доска… и чем возбудила желание нашего мужа… — играя полной грудью, шахиня снова повернулась к евнуху.
Старуха покачала головой. Знала она, как томятся женщины в гареме! Сама когда-то за внимание мужа готова была на все, какие интриги плела! Вон и шахиня загорелась, как бы девке не навредила… Отчего-то жалко стало ей испуганной, словно пичуга в клетке, наложницы… — Да, поиграется разок и забудет, разве может она сравниться с тобой, высокородная! — подольстила хитрая повитуха.
Шахиня наградила Нилу колким взглядом. Она сразу заметила, что девушка не проста, уж слишком холеная — кожа сияет, пальчики тонкие, волосы гладкие, длинные.
— Кто ты, отвечай? — от ее голоса Нила вздрогнула. В голове все спуталось. Открытый степной простор, она на коне, в богатых одеждах, следом всадники, сухой ветер бьет в лицо, вот уже и родная юрта вдали показалась, но настигают всадники, не убежать… И тут же каменный дом, интерьер в пастельных тонах, цветы в вазах, смех дочери, чужие лица мужчин, женщин… и шепот: «Держись, Нила, один шаг остался до развязки, помни о дочери, ты должна вернуться назад, держись спокойно!» — Дочка какого-то эмира степного, эка невидаль! — спасла положение старуха.
— Да была, кхе, кхе, а теперь — невольница! На потеху падишаху!
При упоминании падишаха, шахиня спустила пары: хоть и была она старшей женой, царицей, а мужа боялась и перечить ему никогда не осмелилась бы. За годы, проведенные в гареме, она как никто другой, освоила науку выживания, хитростью и лестью получив власть и благосклонность падишаха. Ни одной из самых любимых жен так и не удалось возвыситься над ней и править в гареме.
— Готовьте, красавицу! — махнув рукой, приказала она и, натянув улыбку, повернулась к евнуху, показывая, что большего внимания какая-то наложница не заслуживает.
Бекир снова залился соловьем, лаская слух покровительницы самыми сладкими эпитетами, заглядывая масляными глазками за атласную ткань, небрежно прикрывающую полгруди женщины и теша себя надеждами на ее благосклонность, тайную и чреватую опасностью, но такую желанную.
Лампада в девичьей келье продолжала гореть, но неровный свет от нее порождал только тревожные мысли. По плану, Макар с Нилой уже должны возвращаться, оставляя это время. Силы Мартина были на исходе. Опасность потерять свое собственное «я» реально замаячила перед Макаром. Долгое путешествие в чужом подсознании грозило безвременьем или комой для Стражника. Нила сидела на узком ложе и терпеливо ждала, когда служанки нарядят ее и отведут к падишаху. Макар понял, что она решила идти до конца, не слушая голоса Мартина, который звал ее назад.
— Нила, нам нужно возвращаться. Ты уже сделала то, что должна была. Страх преодолен. Теперь все изменится уже само собой. Оставь свою пра-пра наедине со своей судьбой.
Страница
5 из 7
5 из 7
