От улыбки

Вот она! На заднем сиденье «мазды». Беззаботно говорит с… А вот и он! Паренёк лет двадцати семи за рулём. Вы встречаетесь взглядами. Он меняется в лице, вжимает педаль газа в пол, вырывается из пробки, едет по встречной полосе.

Ты преследуешь «мазду». Сбиваешь старушку.

Погоня длится очень долго. Сердце стучит «дабстепом», ты волнуешься за дочь.

Ты ведь так её любишь.

За городом удаётся догнать «мазду». Сталкиваешь машину в кювет. Выходишь, подходишь, выбиваешь боковое стекло автомобильным огнетушителем.

Вытаскиваешь контуженного водителя через окно. Не получается — пристёгнут. Свешиваешь его голову через дверцу, начинаешь бить по ней огнетушителем. Шея ломается. Лицо всмятку. Мозги наружу.

Дочь приходит в себя и верещит от ужаса. Она узнала тебя. Пытается отбиваться слабыми ручонками. Бесполезно.

«Наконец-то мы снова вместе!» — говоришь ты.

Достаёшь девочку из машины. Её лоб в крови, волосы в осколках. Не важно. Целуешь её. Бросаешь на капот. Сдираешь штанишки и трусики. Насилуешь до приезда полиции. Встречаешь «мусоров», неся её на себе. Она без сознания. Ты счастлив. Тебя избивают до полусмерти. Отправляют в тюрьму. В камере тебя ждут лезвие и записка. На бумажке нарисован «смайлик». Ты вскрываешь себе вены.

~ — А щёки у Торта всё убегали и убегали к ушам! — ухмылялся Зубран.

— Кто же вы такие? — спросил со страхом Капуцин, перекрестившись.

— Это ты ещё не слышал о Пиковой Даме, которая страдала синдромом фантомного мозга из-за удалённого сиамского брата-близнеца. Отлично играла в покер. Мы люди без прошлого и со светлым будущим! Вот Пушке я помог избавиться от того, что ему мешало. Теперь он стал оружием, как Новая Джоконда. Носит ножницы в пряжке ремня, чтобы обманывать металлодетекторы, как моя трость. Ему бы начать строить мосты, а не стены.

И тут в дом ворвались «четыре всадника апокалипсиса».

— Это точно они, говорю вам! — тыкал пальцем Конопатый.

— Улыбаемся и машем! — скалился Каланча. Его улыбкой можно было резать вены.

Зубран, как обычно, потянулся, закидывая трость на плечи.

— Твоя мать такая толстая, что… — Он не договорил. Слишком сильно потянулся. Его позвоночник сломался. Рост Зубрана сократился на четверть. Остриё сместившегося позвоночного столба вонзилось в кишечник. Протяжно испустились газы. Упал.

— Ажурненько! — прогрохотал Амбал с бензопилой.

— Прочь из моего дома! — вскричал Капуцин.

Конопатый угостил того иглами электрошокера. Каланча и Горбун начали бить паренька ногами.

Без кодовой фразы Зубрана — я словно пребывал в анабиозе.

План «Б». Дресс-код больше не нужен. Я сорвал с себя пиджак, показав всем чудовищные шрамы. Мать избивала меня проводом. Самые свежие раны были за то, что показал ей Новую Джоконду. На руках я отыскал свою предсмертную записку.

Амбал сорвался с места, поднимая бензопилу.

Я отбросил ножницы, схватил трость Зубрана — она выдержала удар. Грохочущее лезвие скользнуло, отрубив мне пару пальцев. Я врезал тростью по бензопиле. Ударом сломало колпачок бочонка.

Враг вновь поднял её. Бензин с маслом полились на Амбала.

Мой пиджак лежал на свечах. Я бросил его навстречу громиле и отступил в сторону. Загоревшись, тот промчался мимо, вонзил бензопилу в Новую Джоконду.

Я вовремя отвернулся. Все четверо ублюдков взглянули на стену. В следующее мгновение их нижние челюсти резко рванули вниз, разрывая кожу щёк и шеи. Кровь забила ключом из глотки каждого засранца.

Я не смотрел на Верминуса. Стена была объята пламенем. Мой мобильник разбили в драке, я взял телефон Зубрана. Не глядя, сфотографировал стену. Спрятал телефон в карман.

Схватив Капуцина, потащил его к выходу.

— Зеркало! Там зеркало! — указал он вперёд. А я, идиот, посмотрел.

ТРРРЫН!

~ «Нет ничего, что не починит скотч!» — говорил мой отец.

Хотя вряд ли скотч помог бы, когда мать проломила ему череп утюгом.

Теперь я обматывал скотчем голову, потому что бинты с трудом сдерживали чёртову магию, отрывающую челюсть.

Мы с Капуцином смотрели на горящий дом. Из-за повсеместных беспорядков пожарные не приехали.

— Глупцы! — взревел Капуцин, срывая капюшон.

— Неужели вы ничего не поняли?

Он повернулся ко мне. Лунный свет будто просвечивал его голову. Его мозг шевелился.

Вместо рук у Капуцина под рясой скрывались когти, как у зерглингов — огромные, покрытые слизью. Один вонзился мне в пупок, другой протиснулся в мой полураскрытый рот.

— Верминус… ЭТО Я! — прогрохотала тварь. Щёки неестественным образом разошлись в стороны. Веки расползлись вверх и вниз. Внутренняя поверхность кожи белела от десятков тонких острых зубцов. Лоскуты лица затрепыхались, задрожали, подобно кожным складкам плащеносной ящерицы.