Добавить в моё избранное
21 мин, 48 сек 13038
Он поднимал ногу и резко опускал, поднимал и опускал, будто пытался завести отказывающийся заводиться мотоцикл, он избивал ее, пока на его лбу не проступили капельки пота, пока его дыхание не участилось. За тем, нагнувшись и оперевшись руками об колени, он опять орал что то в ее адрес, после чего вышел из комнаты. Женщина так и не поднялась, а мужчина появился на кухне, где включил свет, открыл форточку и закурил.
Не менее остросюжетные события происходили в комнате игроков. Игроки побросали карты на стол, каждый разглядывал, кто что имел. Вдруг бородатый картежник, встал их за стола, во весь свой внушительный рост и нагнулся к толстому, что то резко выговаривая ему в лицо. Толстый, сперва испуганно сидел, несколько отшатнувшись от бородатого, за тем робко поднялся, оказавшись на две головы ниже оппонента. Завязалась словесная перепалка, закончившаяся ударом кулака бородатого, толстяку в грудь. Следующий удар пришелся низкорослому в лицо, за тем снова в грудь. Лысый, встав из за стола, вытянул руки ладонями вперед, пытаясь каждого успокоить. Толстячок, изловчившись, обхватил бородатого руками за пояс и повалил на стол, с которого посыпались карты и деньги. Но бородатый, обхватив руками лицо партнера, оттолкнул его от себя, после чего продолжал бить. Низкорослый упал, попытался подняться, но получив удар кулаком в свою упитанную физиономию, опять упал, попытался встать, но получил удар снова. Наконец ему удалось подняться, загородить себя стулом и оббежать вокруг стола. Агрессор отшвырнул стул ногой, приблизился, размахнулся для очередного удара, но тут же замер, в его лицо было направленно дуло пистолета. Выиграв долю секунды, толстячек воспользовался моментом и достал пистолет. Лысый, увидев оружие в руках толстого, вытянул руки ладонями в его сторону, прося не стрелять. Бородатый так и остался стоять в замешательстве. Толстячек выстрелил в лицо нападавшего, выстрел прозвучал настолько громко, что достиг моих ушей. Небритый рухнул на пол, оставив позади себя красное пятно на стене. Толстячок опустил пистолет и сделал еще один выстрел, потом еще один, и еще… Я опустил бинокль и бросился вон от окна, боясь быть замеченным картежниками и привлечь внимание, теперь уже как свидетель.
События происходившие в доме напротив не могли не заинтересовать, и в следующий вечер, я был возле чердачного окна с биноклем в руках. Светились окна алкоголика и окна этажом ниже, где несчастливая семья была несчастна по своему. В квартире буйного мужа и несчастной жены, в этот раз было спокойно. Женщина, как и в первый вечер, сидя за столом, плакала на кухне, утирая слезы рукавом халата и, осторожно казалась рукой ушибленных мест на лице, возможно вчерашних, либо приобретенных уже сегодня. Ее «заботливый» муж сидел в кресле, над креслом виднелась его голова, на подлокотнике рука. Кресло было обращено к телевизору.
Алкоголик стоял возле двери в прихожую, и привязывал к ручке двери веревку, за тем перебросил веревку через дверь, соорудив на переброшенном конце веревки петлю. Соорудив петлю, мужчина ушел в коридор, через коридор в ванную комнату, через минуту вернулся, держа в руках кусок мыла. Он намылил веревку, проверил скольжение, и, убедившись в легкости скольжения узла, поднес табурет.
Сообразив, что сейчас произойдет, я смотрел в объектив с волнением и учащенно бьющимся сердцем. Алкаш встал на табурет, сунул голову в петлю, притянул узел поближе к шее, как узел галстука, только с другой стороны и замер на несколько секунд, требующихся чтобы решиться.
Мое сердце выскакивало из груди, я ждал со страхом роковой минуты, я ждал, в предвкушении жуткого зрелища… Мужчина оттолкнул от себя стул. Он повис, дверь его выдержала, лишь слегка призакрылась. Алкаш висел с открытыми глазами, обозревая жутким взглядом пространство комнаты, зрачки его бегали по комнате, оглядывая стол, диван, бутылки, стены, все то, что являлось атрибутами его убогой жизни. За тем он начал задыхаться, его лицо приобрело выражение страха и мучения, его руки поднялись к горлу, будто в попытке ослабить петлю, в попытке освободиться, за тем опустились, снова поднялись и опять опустились. Алкаш начал извиваться в петле, как пойманная гусеница, его руки и ноги задергались в предсмертных судорогах, в исполнении какого то жуткого техно танца. Конечности его дергались на удивление долго, вызывая сравнение с марионеткой из театра кукол, но с каждым разом все слабее и слабее. Наконец, он замер, но вдруг опять задергался. Жизнь неохотно покидала тело, она боролась из последних сил. Лицо самоубийцы начало темнеть, глаза закатились, он опять замер, еще раз дернулся, снова замер, дернулся, замер. Но вот он застыл, его язык высунулся.
Я опустил бинокль и дал себе время прийти в себя. Я глубоко дышал и говорил про себя — «о черт, о дьявол» и посмотрел в окно вновь. Пьяница продолжал висеть, уставясь незрячими белками перед собой, по его ногам стекало, под ногами образовалась лужа.
Не менее остросюжетные события происходили в комнате игроков. Игроки побросали карты на стол, каждый разглядывал, кто что имел. Вдруг бородатый картежник, встал их за стола, во весь свой внушительный рост и нагнулся к толстому, что то резко выговаривая ему в лицо. Толстый, сперва испуганно сидел, несколько отшатнувшись от бородатого, за тем робко поднялся, оказавшись на две головы ниже оппонента. Завязалась словесная перепалка, закончившаяся ударом кулака бородатого, толстяку в грудь. Следующий удар пришелся низкорослому в лицо, за тем снова в грудь. Лысый, встав из за стола, вытянул руки ладонями вперед, пытаясь каждого успокоить. Толстячок, изловчившись, обхватил бородатого руками за пояс и повалил на стол, с которого посыпались карты и деньги. Но бородатый, обхватив руками лицо партнера, оттолкнул его от себя, после чего продолжал бить. Низкорослый упал, попытался подняться, но получив удар кулаком в свою упитанную физиономию, опять упал, попытался встать, но получил удар снова. Наконец ему удалось подняться, загородить себя стулом и оббежать вокруг стола. Агрессор отшвырнул стул ногой, приблизился, размахнулся для очередного удара, но тут же замер, в его лицо было направленно дуло пистолета. Выиграв долю секунды, толстячек воспользовался моментом и достал пистолет. Лысый, увидев оружие в руках толстого, вытянул руки ладонями в его сторону, прося не стрелять. Бородатый так и остался стоять в замешательстве. Толстячек выстрелил в лицо нападавшего, выстрел прозвучал настолько громко, что достиг моих ушей. Небритый рухнул на пол, оставив позади себя красное пятно на стене. Толстячок опустил пистолет и сделал еще один выстрел, потом еще один, и еще… Я опустил бинокль и бросился вон от окна, боясь быть замеченным картежниками и привлечь внимание, теперь уже как свидетель.
События происходившие в доме напротив не могли не заинтересовать, и в следующий вечер, я был возле чердачного окна с биноклем в руках. Светились окна алкоголика и окна этажом ниже, где несчастливая семья была несчастна по своему. В квартире буйного мужа и несчастной жены, в этот раз было спокойно. Женщина, как и в первый вечер, сидя за столом, плакала на кухне, утирая слезы рукавом халата и, осторожно казалась рукой ушибленных мест на лице, возможно вчерашних, либо приобретенных уже сегодня. Ее «заботливый» муж сидел в кресле, над креслом виднелась его голова, на подлокотнике рука. Кресло было обращено к телевизору.
Алкоголик стоял возле двери в прихожую, и привязывал к ручке двери веревку, за тем перебросил веревку через дверь, соорудив на переброшенном конце веревки петлю. Соорудив петлю, мужчина ушел в коридор, через коридор в ванную комнату, через минуту вернулся, держа в руках кусок мыла. Он намылил веревку, проверил скольжение, и, убедившись в легкости скольжения узла, поднес табурет.
Сообразив, что сейчас произойдет, я смотрел в объектив с волнением и учащенно бьющимся сердцем. Алкаш встал на табурет, сунул голову в петлю, притянул узел поближе к шее, как узел галстука, только с другой стороны и замер на несколько секунд, требующихся чтобы решиться.
Мое сердце выскакивало из груди, я ждал со страхом роковой минуты, я ждал, в предвкушении жуткого зрелища… Мужчина оттолкнул от себя стул. Он повис, дверь его выдержала, лишь слегка призакрылась. Алкаш висел с открытыми глазами, обозревая жутким взглядом пространство комнаты, зрачки его бегали по комнате, оглядывая стол, диван, бутылки, стены, все то, что являлось атрибутами его убогой жизни. За тем он начал задыхаться, его лицо приобрело выражение страха и мучения, его руки поднялись к горлу, будто в попытке ослабить петлю, в попытке освободиться, за тем опустились, снова поднялись и опять опустились. Алкаш начал извиваться в петле, как пойманная гусеница, его руки и ноги задергались в предсмертных судорогах, в исполнении какого то жуткого техно танца. Конечности его дергались на удивление долго, вызывая сравнение с марионеткой из театра кукол, но с каждым разом все слабее и слабее. Наконец, он замер, но вдруг опять задергался. Жизнь неохотно покидала тело, она боролась из последних сил. Лицо самоубийцы начало темнеть, глаза закатились, он опять замер, еще раз дернулся, снова замер, дернулся, замер. Но вот он застыл, его язык высунулся.
Я опустил бинокль и дал себе время прийти в себя. Я глубоко дышал и говорил про себя — «о черт, о дьявол» и посмотрел в окно вновь. Пьяница продолжал висеть, уставясь незрячими белками перед собой, по его ногам стекало, под ногами образовалась лужа.
Страница
5 из 6
5 из 6
