В шаге от Антэроса

Но за последние две недели я так к нему привыкла, что стала воспринимать как обычного экзорциста, просто с необычными силами. О чём это говорит? Без комментариев. Мы были связанны с помощью древнего запрещённого ритуала, несколько раз спасали друг другу жизнь и скрепили всё это клятвой экзорцистов — это и ещё какое-то непонятное чувство узнавания, послужило основой для доверия. Не могу объяснить внятно, но когда дело касается падшего ангела, мой мозг, разум, подозрительность и все опасения просто исчезают. Вместо них появляется чувство правильности. Это ближе всего к тому старому, полузабытому ощущению из детства, когда мама брала меня на руки и мой мир в тепле её нежных рук, под мерное биение сердца становился самым безопасным и родным местом на свете. Странно? Более чем. Самое страшное, что мне даже не хочется что-то с этим делать, не хочется ничего менять.

— Ничего, — раздался наконец голос Яна, тихий и отстранённый, — В моей памяти не сохранилось ничего о Небесах. Во время Падения ангелы теряют большую долю своей сущности, включая воспоминания. Такова часть платы, что мы отдаём за жизнь среди людей. Из Ада же я не вынес почти никакой информации, мне с трудом удалось сохранить частицу своей сущности. Лишь самое главное, вызывающее сильнейшие чувства и сросшееся с нашим существом, способно сохраниться в памяти. В моей остались сведения о том, кто я такой и для чего вернулся в этот мир.

Замолчав, он взглянул на меня и где-то внутри снова зашевелилось то самое ощущение. Что он хочет этим сказать? Что помнит меня? Как это возможно?

— Я так понял, что ты не поделишься последними воспоминаниями, да ангелок? — Сощурился старый экзорцист, пронзительно глядя на блондина.

— Нет.

— Допустим, — согласился Кристоф, — но всё же ответь мне: думаешь ли ты, что он Падший?

— Я не помню его, но вкус чего-то близкого ощущается в исходящей от него силе. Возможно, этот демон является одним из первых Падших — тех, кто добровольно выбрал жизнь среди человечества. В пользу этого также говорит его тяга к чувствам. Именно способность чувствовать, жить, заключая в себе обе стороны — тьму и свет — доступная людям, но невозможная для небесных и дьявольских созданий, толкала ангелов к Падению. Так что — да, эта версия может иметь место.

— Ответил Ян.

— В таком случае, если он и правда «тот самый», разве у Эроса не должно быть брата-близнеца? — Спросила вдруг провидица.

— В собраниях верований Древней Греции об этом говорится довольно много.

— Молодчина, девочка! — похвалил её обрядник, будто ждал именно этого вопроса, — Вот тут-то и кроется загадка «змеедемона», как изволила обозвать его Ника.

— Что? — не поняла я, — Каким образом та тварь связанна с Эросом? Между ними не было и грамма семейного сходства.

— Не остри, когда не знаешь всего.

— Наставительно изрёк старик, подняв к верху палец единственной руки.

— Вспомни хорошенько, что ты ещё недавно рассказывала нам об этой твари?

— Змей каким-то образом управлял тёмными качествами и пристрастиями Марго… — Мельком глянула на Златана, проверяя его реакцию, но он держался молодцом на протяжение всего рассказа и сейчас ободряюще мне улыбнулся, давая понять, что не возражает и я продолжила.

— Он дал девушке силу и через её прикосновения мучил Златана; от одного присутствия твари меня пронизывал холод, буквально пробирающий до души. Больше всего меня удивило то, что на Эроса это существо воздействовало с такой же силой, как и на человека, при том, что демон обладает огромной мощью. А ещё, — в этом признаться мне было сложнее всего, но я решилась, — это тот редкий случай, когда я действительно почувствовала, что демон может меня достать. Не знаю почему, но в моём сознании явственно горела мысль «он может сломить меня, победить», его холод находил внутри отклик и это было по-настоящему плохо.

— Ты ещё не догадалась к чему мы клоним? — Вновь спросил Кристоф.

Я нетерпеливо покачала головой:

— Да говори уже, ради Бога!

— Это и был брат-близнец Эроса, его антипод, полная противоположность и одновременно тёмная составляющая. Антэрос — «бог» отрицания любви, внушающий человеку ненависть к любящим его людям, ко всему, что вызывает у него сильные эмоции. Его жертвы становятся просто одержимы в своём стремлении разрушать. Ты ведь слышала об этом, правда детка? — экзорцист обратился к внимательно слушающей его провидице.

— Да, у меня диплом по сравнительной мифологии и религиоведению, кое-что я о нём помню.

— Скромно отозвалась она.

А я просто сидела и пыталась переварить услышанное. Да, здорово. Кажется, на этот раз я вляпалась в извечное противостояние двух братских сущностей, прямо как в законе диалектики — единство и борьба противоположностей. И что с этим делать, чёрт всё побери? Видимо, разгребать.