Русская рулетка

Я еще окончательно не пришел в себя, когда в кафе неожиданно ворвался он, мордатый рыжеволосый детина с полицейской звездой на черной кожаной куртке. Сначала он не заметил труп, лежащий возле моего столика. Он только выставил вперед свой «магнум» и, мгновенно окинув профессиональным взглядом кафе, крикнул:

— Сара, где ты, Сара? Я слышал выстрел!

Он, вероятно, только что подъехал, но мне это не доставило радости. Я мог бы давно быть за сотни миль отсюда, но из-за своего полного равнодушия к собственной судьбе оказался по самые уши в дерьме. А может быть, из-за своей неистощимой склонности к слабому полу. В этом, однако, я не виноват, но разве объяснишь что-либо толково перепуганному насмерть шерифу, который несколько минут назад услышал пистолетный выстрел, ворвался в кафе и вдруг обнаружил в нем другого полицейского мертвым? Что бы вы на его месте сделали? В лучшем случае превратили бы предполагаемого убийцу в мишень, в худшем — в решето, пусть даже он и бровью не повел и не сорвался с места. А уж если убитый к тому же ваш брат! Но об этом позже. А пока я еще не очнулся от перенапряжения и смотрел на все туманными глазами. Мой мозг еще слабо реагировал на окружающее. Иное дело твердолобая дыня шерифа. Когда он, сжатый, как пружина, продолжая стискивать свой ствол, медленно приблизился ко мне и увидел на полу развороченную башку другого копа, оказавшуюся, как я потом узнал, его родным братом, у него крыша тоже съехала. Его губы мелко затряслись, лицо побагровело, глаза вылезли из орбит и изо рта вырвалось отчаянное:

— Дэни, Дэни, братишка!

И вслед за этим его выпученные серые глаза острыми иглами вонзились в меня:

— Что здесь произошло? Что здесь произошло, я тебя спрашиваю?!

Он схватил меня за грудки и стал неистово трепать, ожидая, наверное, что из моей взболтанной утробы вырвется что-нибудь членораздельное. Но я молчал, потому что еще пребывал в трансе. Однако кроме меня ему никто ничего не мог поведать, потому что кафе было пусто, как оно часто бывает пусто в такое время года: вокруг сплошная душная степь, в кафе у дороги останавливаются только редкие проезжие. Сегодня таким проезжающим оказался я. И вляпался дальше некуда.

— Так что ты мне скажешь?— не сводил с меня своих набыченных глаз шериф.

— Что ты мне скажешь такое, чтобы я тебе поверил?

Он еще пытался сохранить самообладание, но мне было все равно, поверит или не поверит мне шериф. Мне было все равно, как было все равно еще час назад, когда я ехал в никуда, когда я готов был хоть в пропасть сорваться, хоть в смерч угодить. Жизнь давно перестала интересовать меня, и потому я равнодушно сказал Саре: «Хочешь, поехали» и потом ее настырному ухажеру: «Если хочешь — давай!» Но как объяснить это человеку, ошоренному непередаваемым горем? Он слеп, он глух, жажда мести обуревает его. И ему все едино, кого метить тавром убийцы. Вдобавок его выводила из себя моя уверенность в том, что я ни в чем не виноват. Как же не виноват, если в кафе были только его брат и я? Только я и его брат! Кто ж во всем виноват?

— Послушайте, шериф, — пытался я облагоразумить его, — я признаю, что отчасти в смерти вашего брата есть доля моей вины, потому что если бы я не зашел в это кафе, если бы не поддался на уговоры Сары… Упоминание имени Сары словно подлило масла в огонь.

— Так вот в чем дело!— тут же взревел шериф.

— Значит, вы с этой сучкой заодно?!

Я понял, что сморозил глупость. Это была уже неизвестно какая по счету глупость, которую я совершил сегодня. Ладно остановился в придорожном кафе, ладно оказался очарованным обаянием Сары, но зачем сначала согласился увезти ее отсюда, потом не послушался ее и скатил на обочину, чтобы выслушать полицейского, который оказался ее ревнивым ухажером? А потом? Все так стремительно завертелось, все так нелепо переросло в безумие, в котором совсем неясно было, кто больше безумен: я, отстраненно-безмятежный в своем равнодушии к собственной участи, или он, по жилам которого разгоряченным потоком заструилась ревность и взорвала его мозг. Но если мозг ухажера Сары разъедала ревность, то мозг шерифа одурманивали ярость и месть. Он готов был разорвать меня на куски голыми руками, но тут из кухни закричала Сара:

— Пит, Питер, он не виноват, не трогай его, Пит!

Шериф прищелкнул меня наручниками к батарее отопления и пошел на зов. Вскоре он ввел в зал Сару. Увидев Дэни, она вскрикнула и в ужасе закрыла ладонями глаза.

— Что, сучка, неприглядная картинка? Смотри, смотри до чего ты довела моего Дэни, — стал раздирать ей ладони Пит, но Сара начала отбиваться от него, и он, рассвирепев, ударил ее наотмашь.

— Это все из-за тебя, из-за тебя, дрянь! Я говорил ему: не путайся с этой шлюхой, добра не будет, но он никогда меня не слушал, никогда… Сара от сильного удара упала на пол, но поднялась, села, опершись спиной о стойку бара.