Добавить в моё избранное
18 мин, 17 сек 19505
Возможно, тело его отвыкло от чистых простыней и наволочек, но кожу щипало так, будто он завернулся в огромный горчичник. Илья уже хотел сбросить, к чёрту, всё на пол, но именно на этой мысли сон всё же одолел его. Ничего не снилось — ни плохого, ни хорошего, но проснулся Илья с гнетущим ощущением тревоги. Было такое чувство, что кто-то сверлит его злобным взглядом. Нет, хуже — словно голодный хищник, плотоядно облизываясь осматривает добычу, примериваясь, как получше ухватить её зубами. Именно такой сонной добычей чувствовал себя Илья. Осторожно приоткрыв глаза, он с ужасом вжался в постель — в предрассветных сумерках изготовилось к прыжку гадкое чудище.
Илья вздрогнул, но тут же выдохнул. Как он мог поддаться этому детскому ужасу? Взрослый мужик! Мальчишкой он мог испугаться, приняв спросонья вешалку с куртками и шарфами за кошмарного зверя, но теперь… Это был всего лишь стул, заваленный сброшенной второпях одеждой. Илья хотел закрыть глаза и доспать ещё пару часов, но в этот миг бесформенный силуэт дрогнул и двинулся в его сторону. Показалось? Илья помотал головой, протёр глаза, но нечто не перестало двигаться — оно вползло уже на край дивана, и пружины застонали под тяжким грузом.
Илья вскочил с ложа и бросился к выключателю. Свет лампы был слабее обычного, но его вполне хватило, чтобы ясно рассмотреть тварь, больше похожую на огромную жабу, обкиданную склизкими бородавками размером с кулак. Илья вовремя спрыгнул с дивана — чудище уже пыталось прожевать край одеяла, мгновение назад укрывавший ноги человека. Илья не верил своим глазам, но всеми прочими чувствами ощущал, что теперь не получится, как в детстве, справиться с ужасом, укрывшись с головой и зажмурив покрепче глаза. Ещё миг, и покрывало целиком скрылось в утробе кошмарной зверюги. Тварь рыгнула и медленно повернулась к Илье. Тот неимоверным усилием воли сбросил оцепенение, и, ухватив с полки запасные штаны с кофтой, рванул прочь из комнаты.
Кое-как одевшись на лестничной площадке, Илья бросился вниз по ступеням, не желая довериться тесной конуре лифта. На бегу он щипал себя, вскрикивая от боли, в надежде очнуться ото сна. Но кошмар не прекращался — то было лишь начало. Илья понял это, оказавшись на улице. Он не узнавал город. Всё вокруг обесцветилось — мир обернулся чёрно-белым оттиском с частыми вкраплениями всех оттенков серого. Преобладающим был окрас варёного мяса. Ни зелёного, ни красного с жёлтым — ничего, сколько ни тёр глаза Илья. Он испугался за своё зрение, остротой которого прежде гордился, но этот страх был не самым подавляющим. Сильнее пугало то, что творилось вокруг, в этом городе из варёной плоти.
Дома тяжело нависали над улицей, ставшей вдруг тесной и неуютной. Здания больше походили на обиталища сказочных людоедов-великанов, а не на жильё человека. Мрачные стены зияли чернотой высоких окон. Из тёмных утроб этих многоярусных рукотворных пещер кто-то незримо, но пристально наблюдал за Ильёй. Эти ненавидящие взгляды он ощущал всем телом — они тёркой скоблили по нервам, вызывая оторопь и паническое бегство мурашек по коже. Снаружи стены домов были украшены плотными связками, наподобие тех, в которых деревенские хозяйки хранят зимой лук. Только, присмотревшись, Илья с ужасом и отвращением понял, что вместо луковиц на тёмных стенах висят, качаясь на ветру, головы. Сморщенные людские головы, жуткими гримасами вопящие о предсмертном ужасе, который навсегда отпечатался на иссохших лицах.
Живые выглядели едва ли многим лучше. Лица прохожих на фоне их серых одежд выделялись отвратительной бледностью. Жуткие гримасы исказили черты людей, сделав их похожими на отлитые из гипса античные театральные маски с бездонными глазницами и чудовищными провалами перекошенных ртов. И на дне этих глазных провалов тлели угольками пугающие взгляды. Одни смотрели на Илью с откровенной ненавистью, но хуже были другие — те, что рассматривали его с истовой жадностью, словно голодные бродяги, заметившие кусок жареного мяса. Илья уворачивался от хищных взглядов, шатаясь по всему тротуару, чем только ещё больше привлекал всеобщее внимание.
И в эти моменты на улицах просыпались другие существа — похожие на толстых червей, сплетения живых корней, увенчанные оскаленной головой, больше похожей на обглоданный лошадиный череп. Долговязые слепые великаны, ростом выше фонарных столбов, раскачивались на тощих ногах и, сгибаясь, вылавливали среди людей сморщенных карликов, разгрызая их тела, будто куски варёной колбасы. Все — вытянутые гиганты и шустрые коротышки с огромными зубатыми ртами — также обернулись к Илье слепыми лицами. Он в отчаянии поднял глаза к небу, но из свинцовых туч на перепончатых крыльях спускались на улицы твари, страшнее которых Илье прежде не доводилось видеть в самых страшных кошмарах.
Илья прижался спиной к холодной стене. Его трясло. Это была не просто дрожь, а какие-то конвульсии ужаса, от которых болела каждая кость, каждый мускул и все, до единой, клеточки его измученного страхом тела.
Илья вздрогнул, но тут же выдохнул. Как он мог поддаться этому детскому ужасу? Взрослый мужик! Мальчишкой он мог испугаться, приняв спросонья вешалку с куртками и шарфами за кошмарного зверя, но теперь… Это был всего лишь стул, заваленный сброшенной второпях одеждой. Илья хотел закрыть глаза и доспать ещё пару часов, но в этот миг бесформенный силуэт дрогнул и двинулся в его сторону. Показалось? Илья помотал головой, протёр глаза, но нечто не перестало двигаться — оно вползло уже на край дивана, и пружины застонали под тяжким грузом.
Илья вскочил с ложа и бросился к выключателю. Свет лампы был слабее обычного, но его вполне хватило, чтобы ясно рассмотреть тварь, больше похожую на огромную жабу, обкиданную склизкими бородавками размером с кулак. Илья вовремя спрыгнул с дивана — чудище уже пыталось прожевать край одеяла, мгновение назад укрывавший ноги человека. Илья не верил своим глазам, но всеми прочими чувствами ощущал, что теперь не получится, как в детстве, справиться с ужасом, укрывшись с головой и зажмурив покрепче глаза. Ещё миг, и покрывало целиком скрылось в утробе кошмарной зверюги. Тварь рыгнула и медленно повернулась к Илье. Тот неимоверным усилием воли сбросил оцепенение, и, ухватив с полки запасные штаны с кофтой, рванул прочь из комнаты.
Кое-как одевшись на лестничной площадке, Илья бросился вниз по ступеням, не желая довериться тесной конуре лифта. На бегу он щипал себя, вскрикивая от боли, в надежде очнуться ото сна. Но кошмар не прекращался — то было лишь начало. Илья понял это, оказавшись на улице. Он не узнавал город. Всё вокруг обесцветилось — мир обернулся чёрно-белым оттиском с частыми вкраплениями всех оттенков серого. Преобладающим был окрас варёного мяса. Ни зелёного, ни красного с жёлтым — ничего, сколько ни тёр глаза Илья. Он испугался за своё зрение, остротой которого прежде гордился, но этот страх был не самым подавляющим. Сильнее пугало то, что творилось вокруг, в этом городе из варёной плоти.
Дома тяжело нависали над улицей, ставшей вдруг тесной и неуютной. Здания больше походили на обиталища сказочных людоедов-великанов, а не на жильё человека. Мрачные стены зияли чернотой высоких окон. Из тёмных утроб этих многоярусных рукотворных пещер кто-то незримо, но пристально наблюдал за Ильёй. Эти ненавидящие взгляды он ощущал всем телом — они тёркой скоблили по нервам, вызывая оторопь и паническое бегство мурашек по коже. Снаружи стены домов были украшены плотными связками, наподобие тех, в которых деревенские хозяйки хранят зимой лук. Только, присмотревшись, Илья с ужасом и отвращением понял, что вместо луковиц на тёмных стенах висят, качаясь на ветру, головы. Сморщенные людские головы, жуткими гримасами вопящие о предсмертном ужасе, который навсегда отпечатался на иссохших лицах.
Живые выглядели едва ли многим лучше. Лица прохожих на фоне их серых одежд выделялись отвратительной бледностью. Жуткие гримасы исказили черты людей, сделав их похожими на отлитые из гипса античные театральные маски с бездонными глазницами и чудовищными провалами перекошенных ртов. И на дне этих глазных провалов тлели угольками пугающие взгляды. Одни смотрели на Илью с откровенной ненавистью, но хуже были другие — те, что рассматривали его с истовой жадностью, словно голодные бродяги, заметившие кусок жареного мяса. Илья уворачивался от хищных взглядов, шатаясь по всему тротуару, чем только ещё больше привлекал всеобщее внимание.
И в эти моменты на улицах просыпались другие существа — похожие на толстых червей, сплетения живых корней, увенчанные оскаленной головой, больше похожей на обглоданный лошадиный череп. Долговязые слепые великаны, ростом выше фонарных столбов, раскачивались на тощих ногах и, сгибаясь, вылавливали среди людей сморщенных карликов, разгрызая их тела, будто куски варёной колбасы. Все — вытянутые гиганты и шустрые коротышки с огромными зубатыми ртами — также обернулись к Илье слепыми лицами. Он в отчаянии поднял глаза к небу, но из свинцовых туч на перепончатых крыльях спускались на улицы твари, страшнее которых Илье прежде не доводилось видеть в самых страшных кошмарах.
Илья прижался спиной к холодной стене. Его трясло. Это была не просто дрожь, а какие-то конвульсии ужаса, от которых болела каждая кость, каждый мускул и все, до единой, клеточки его измученного страхом тела.
Страница
3 из 6
3 из 6
