Добавить в моё избранное
17 мин, 54 сек 6596
День был будний, время рабочее, но двор всё равно ждал — отпросившийся, сбежавший, взявший, наконец, отпуск, заранее поевший, вытащивший к окнам кресла вечных затворников и приникший к парапетам на крышах.
Протянули провод, надели маски, повернули краники на аппаратах — и едва не выронили их на асфальт после дикого, исполинского матюка, зазвеневшего по всему двору многократным, перекатистым эхом. Всего одно слово, из затёртых, но мощных и ёмких, которым, если умеючи, можно стены ломать.
Дверца, где раньше был двигатель, вскрипнула и отвалилась. Из неё, словно из слухового окошка, выглядывал кто-то на редкость чумазый, с лохматыми всклокоченными волосами и шрамом на переносице.
— Что вам тут надо? Валите на… — и ещё одно интересное слово.
Детям уши не зажимали — было не до того. Все смотрели, стараясь не пропустить ни секунды.
— Вы… ты кто?
— Живу я здесь! А вы чего припёрлись, я не знаю. Поджарить меня хотите, да?
— Э… мы… — Что «мы»? Ничего не посмотрели, не проверили — и сразу резать, да?
— Убийцы! — заорали из подъезда.
— По живому режут!
— Пропойцы! Ничего уже не смотрят, сразу… — Недоделки!
— И плевать, что люди! А если ребёнок?
Спустя минуту весь двор кипит. Орут в подъездах, орут из окон, машут кулаками с крыш, кто-то выбирается вперёд, чтобы в случае чего быть поближе — но горе-сварщики уже и сами выключили аппараты, попрятали инвентарь и бегут прочь, на ходу сматывая шланг газоподачи. Шайба выбирается по пояс, сыплет им вслед всякими словами и, на прощание, когда они уже скрываются в арке и слышно фырканье отъезжающего грузовика, выдаёт двумя руками, балансируя, словно акробат, такой жест, что весь двор взрывается аплодисментами. Шайба счастлив, он становится на ноги и раскланивается во все четыре стороны.
Чего там — прям как в опере!
Шайба после этого случая полчил порядочно уважения даже от цивилизованных граждан. Вскоре он и сам изменился в лучшую сторону — стал пить хорошее пиво, почти перестал хулиганить, а ближе к осени поступил в Седьмое Училище.
Разумеется — на электросварщика.
Интриги против автобуса, однако, не прекращались. Полковник, которого после того случая пришлось положить в специальную клинику, был не единственным автобусоненавстиником. Раз за разом наведывались во двор полицейские из дорожной службы, проверявшие, не нарушает ли Автобус каких-нибудь правил, а в городском «Вестнике» почти каждый месяц появлялась очередная статья о загрязнении дворов металлоломом или автомобильных свалках возле Шупова кладбища, где безлунными ночами собираются вампиры и привидения. Как-то вечером приходил неприятный человечек в клетчатом берете: он мерзко щурился, что-то писал в блокнот и щёлкал Автобус из фотоаппарата. Значит, готовили ещё одну, финальную статью про отвратительный притон в заброшенном автобусе, развращающий молодёжь и отравляющий жизнь всем местным жителям, после которой последует третья, всесокрушающая атака.
Все понимали, что следующая битва будет много серьёзней: охранять пришлют людей в форме, а перед эвакуацией обыщут всё, вплоть до двигателя с бензобаком. Всплыл и план противника: если не получится разрезать, подцепить вертолётом и спасти по воздуху.
На вооружённый конфликт идти не стоило, но и сдаваться — тоже. Два дня не было решения, все ходили, опустив руки ниже колен, и не могли даже разговаривать. Внутри всё кипело, но мышцы не знали, куда направить этот жар и тихо прели в утомительном ожидании.
Наконец, решение пришло. В чём оно заключается, никто до конца не знал: каждый выполнял свою часть, не забивая голову чужими делами. Решением был некий прибор, или скорее устройство, принцип и предназначение которого неведомы даже самим изобретателям. Но все знали, что достаточно ЭТО собрать — и Автобус спасён.
Началась радиодетальная катавасия. Добывали по наитию и случайно, расковыривая всё, что долгие годы ждало починки на полке или лежало в чулане, всеми забытое и в пыли. На втором этаже Крытого, где собирались радиотоварщики, помнят нас, наверное, до сих пор — лопоухие школьники и серьёзные отцы семейств, сроду не державшие в руке паяльника и не отличающие диода от транзистора, выбирающие нужную деталь на цвет, запах, вкус или просто потому, что похожа по форме. Воедино, к счастью, собирали люди знающие и всерьёз увлечённые — Скворец и Шаге — и они же закрепили всю конструкцию на карданном вале, подсоединив свободные проводки к обшивке и управлению. Работало всё от трёх батареек, и больше всего напоминало загадочного киберноида с планеты цивилизованных роботов.
Третью операцию против Автобуса назначили на одиннадцать. За полчаса до (грузовик уже подъехал) Скворец позвонил из телефона-автомата возле рынка и сообщил, что в Автобусе, кажется, бомба.
Знали бы вы, как приятно срывать чужие планы!
Протянули провод, надели маски, повернули краники на аппаратах — и едва не выронили их на асфальт после дикого, исполинского матюка, зазвеневшего по всему двору многократным, перекатистым эхом. Всего одно слово, из затёртых, но мощных и ёмких, которым, если умеючи, можно стены ломать.
Дверца, где раньше был двигатель, вскрипнула и отвалилась. Из неё, словно из слухового окошка, выглядывал кто-то на редкость чумазый, с лохматыми всклокоченными волосами и шрамом на переносице.
— Что вам тут надо? Валите на… — и ещё одно интересное слово.
Детям уши не зажимали — было не до того. Все смотрели, стараясь не пропустить ни секунды.
— Вы… ты кто?
— Живу я здесь! А вы чего припёрлись, я не знаю. Поджарить меня хотите, да?
— Э… мы… — Что «мы»? Ничего не посмотрели, не проверили — и сразу резать, да?
— Убийцы! — заорали из подъезда.
— По живому режут!
— Пропойцы! Ничего уже не смотрят, сразу… — Недоделки!
— И плевать, что люди! А если ребёнок?
Спустя минуту весь двор кипит. Орут в подъездах, орут из окон, машут кулаками с крыш, кто-то выбирается вперёд, чтобы в случае чего быть поближе — но горе-сварщики уже и сами выключили аппараты, попрятали инвентарь и бегут прочь, на ходу сматывая шланг газоподачи. Шайба выбирается по пояс, сыплет им вслед всякими словами и, на прощание, когда они уже скрываются в арке и слышно фырканье отъезжающего грузовика, выдаёт двумя руками, балансируя, словно акробат, такой жест, что весь двор взрывается аплодисментами. Шайба счастлив, он становится на ноги и раскланивается во все четыре стороны.
Чего там — прям как в опере!
Шайба после этого случая полчил порядочно уважения даже от цивилизованных граждан. Вскоре он и сам изменился в лучшую сторону — стал пить хорошее пиво, почти перестал хулиганить, а ближе к осени поступил в Седьмое Училище.
Разумеется — на электросварщика.
Интриги против автобуса, однако, не прекращались. Полковник, которого после того случая пришлось положить в специальную клинику, был не единственным автобусоненавстиником. Раз за разом наведывались во двор полицейские из дорожной службы, проверявшие, не нарушает ли Автобус каких-нибудь правил, а в городском «Вестнике» почти каждый месяц появлялась очередная статья о загрязнении дворов металлоломом или автомобильных свалках возле Шупова кладбища, где безлунными ночами собираются вампиры и привидения. Как-то вечером приходил неприятный человечек в клетчатом берете: он мерзко щурился, что-то писал в блокнот и щёлкал Автобус из фотоаппарата. Значит, готовили ещё одну, финальную статью про отвратительный притон в заброшенном автобусе, развращающий молодёжь и отравляющий жизнь всем местным жителям, после которой последует третья, всесокрушающая атака.
Все понимали, что следующая битва будет много серьёзней: охранять пришлют людей в форме, а перед эвакуацией обыщут всё, вплоть до двигателя с бензобаком. Всплыл и план противника: если не получится разрезать, подцепить вертолётом и спасти по воздуху.
На вооружённый конфликт идти не стоило, но и сдаваться — тоже. Два дня не было решения, все ходили, опустив руки ниже колен, и не могли даже разговаривать. Внутри всё кипело, но мышцы не знали, куда направить этот жар и тихо прели в утомительном ожидании.
Наконец, решение пришло. В чём оно заключается, никто до конца не знал: каждый выполнял свою часть, не забивая голову чужими делами. Решением был некий прибор, или скорее устройство, принцип и предназначение которого неведомы даже самим изобретателям. Но все знали, что достаточно ЭТО собрать — и Автобус спасён.
Началась радиодетальная катавасия. Добывали по наитию и случайно, расковыривая всё, что долгие годы ждало починки на полке или лежало в чулане, всеми забытое и в пыли. На втором этаже Крытого, где собирались радиотоварщики, помнят нас, наверное, до сих пор — лопоухие школьники и серьёзные отцы семейств, сроду не державшие в руке паяльника и не отличающие диода от транзистора, выбирающие нужную деталь на цвет, запах, вкус или просто потому, что похожа по форме. Воедино, к счастью, собирали люди знающие и всерьёз увлечённые — Скворец и Шаге — и они же закрепили всю конструкцию на карданном вале, подсоединив свободные проводки к обшивке и управлению. Работало всё от трёх батареек, и больше всего напоминало загадочного киберноида с планеты цивилизованных роботов.
Третью операцию против Автобуса назначили на одиннадцать. За полчаса до (грузовик уже подъехал) Скворец позвонил из телефона-автомата возле рынка и сообщил, что в Автобусе, кажется, бомба.
Знали бы вы, как приятно срывать чужие планы!
Страница
4 из 5
4 из 5
