— Папа, посиди сегодня с внуками, пожалуйста, — сразу же с порога обратилась Яна к отцу.
17 мин, 58 сек 11730
— Что?! Нет, ты же знаешь… и понимаешь, что это для меня… — Да, знаю, да, понимаю, для тебя это будет трудным делом. Но ведь с тех пор, как три года назад умерла мама, я делаю это в первый раз, и… может в последний.
— Это, в каком смысле?
— Я всё прекрасно понимаю… не твоё это, не твоё, не для твоих нервов, но, понимаешь, сегодня получилось, как назло, так, что мне их не с кем оставить. Вот хоть тресни — не с кем. А у меня очень важная презентация, мне нужно быть там непременно и желательно с мужем. Ну, так требует этикет. Если бы я могла пойти туда одна, то, конечно же, с детьми остался бы муж. Но… вышло так, что никак… посиди… пожалуйста.
— Боже! но, как я с ними справлюсь? Ведь они же, я помню, у тебя заводные! Мать-то ведь с ними едва справлялась… и это тогда, а сейчас эти сорванцы уже на три года старше!
— Но… папа… прошу. Я прекрасно знаю, что ты не любишь детей, что я у тебя с мамой просто случайность, но… прошу.
— Ладно. Лишь только потому, что ты у меня одна. Вся моя небольшая любовь приходится лишь на тебя. Я не должен делить её ещё на твоих братьев и сестёр. А для одного, её, может, хватить. Ладно, Яна, посижу, но попрошу тебя, в следующий раз постараться не нагружать старого отца этой невыносимой работой.
— Папа, дорогой, постараюсь. Пойми, сегодня, просто, так получилось. Да, и прошу тебя, умоляю, при внуках не выпивай. Им это не знакомо, выпивших людей они, можно сказать, никогда не видели… не поймут, напугаются, Филипп Сергеевич покачал головой в знак согласия, после чего Яна, поцеловав своих двоих, и, наказав им слушаться дедушку, убежала. А в квартире деда начался кошмар.
Восьмилетний Мартин вытащил откуда-то большой пистолет на батарейках и стал бегать по квартире и стрелять, стрелять, стрелять. При этом его пистолет издавал мерзкие, режущие по ушам звуки. Шестилетняя Лаура бегала впереди него и подбрасывала в воздух всё, что попадалось под руку: стакан, рюмку, флакон с одеколоном, газету, имитируя, тем самым, попадания пуль и кричала: «Мимо, мимо, мимо!» Прекратите! крикнул дед, понаблюдав минуту это неистовство.
Потерпи дед, сейчас я её сниму! крикнул в ответ Мартин и пустил длинную очередь. На это Лаура ответила тем, что, пробежав мимо книжного стеллажа с мемуарами, любимой литературой деда сбросила на пол, удивительно шустро, целый ряд книг, как бы изобразив прошедшую по ним автоматную очередь.
Стоять! заорал дед и закашлялся, надорвав горло. Дети притормозили и взглянули на него. Ваша мама ещё не успела уехать, прохрипел дед, и я сейчас побегу и догоню её. Я скажу ей, что я не… понимаете?… не… не могу с вами! И чтоб она вас немедленно забрала отсюда. Я не желаю вас здесь больше видеть. Вы поняли меня или нет?! Это был блеф. Дед понимал, что Яна уже успела сесть в машину и уехать, но он был уверен, что дети не могут контролировать небольшие отрезки времени.
Спокойно, дед, мы больше не будем, понурив голову, ответил Мартин и как доказательство этого открыл обойму своего пистолета, высыпал в руку словно патроны, четыре пальчиковых батарейки и бросил их на диван движением руки, говорившим ладно, уговорил, мир.
Филипп Сергеевич прошёлся по комнате, тяжело дыша, переводя дух и приходя в себя после короткой нервной экзекуции. На нервной почве у него «загорелись трубы». Но как достать из бара бутылку и выпить, если он находится под прицелом четырёх глаз внуков и под тяжестью обещания.
Дедушка, давай смотреть телевизор, предложила Лаура.
Давайте, согласился дед. Это куда лучше, чем играть в ваши дурацкие войны.
Но по телевизору ничего достойного внимания не оказалось, ни для младшего поколения, ни для старшего. Филипп Сергеевич с досадой переключал программы, надеясь, всё же, отыскать что-то, что могло бы заинтересовать внуков, но понял, что это бессмысленно угловым зрением он заметил, как Мартин подкрался к батарейкам, лежащим на втором диване и начал медленно, периодически глядя в потолок невинными глазами, заряжать обойму.
Мартин! не выдержал дед, дай сюда батарейки! Я не позволю! Да и к тому же уже поздно, кругом соседи, шуметь уже нельзя.
Ох… ты, в сердцах прошипел Мартин и высыпал в ладонь батарейки, потом, как бы взвесив их в руке, протянул деду.
Дедушка, а ты можешь рассказать нам сказку? спросила Лаура, вложив в свой вопрос всю мощь детской серьёзности.
Да, дед, сможешь? поддержал сестру Мартин. Только не про белого бычка и не про серого волка. Во уже, где это сидит, Мартин провёл пальцем по горлу.
Про Буратино и… и… Снежную королеву тоже не надо, выдала Лаура.
Это точно! А ещё про Нильса и гусей не надо и про Карлсона. Мы это знаем, горделиво произнёс Мартин.
Так какого же рожна вам надо?! взвился дед. Что вам от меня нужно? Да и, честно говоря, я этих сказок рассказать бы вам не смог.
— Это, в каком смысле?
— Я всё прекрасно понимаю… не твоё это, не твоё, не для твоих нервов, но, понимаешь, сегодня получилось, как назло, так, что мне их не с кем оставить. Вот хоть тресни — не с кем. А у меня очень важная презентация, мне нужно быть там непременно и желательно с мужем. Ну, так требует этикет. Если бы я могла пойти туда одна, то, конечно же, с детьми остался бы муж. Но… вышло так, что никак… посиди… пожалуйста.
— Боже! но, как я с ними справлюсь? Ведь они же, я помню, у тебя заводные! Мать-то ведь с ними едва справлялась… и это тогда, а сейчас эти сорванцы уже на три года старше!
— Но… папа… прошу. Я прекрасно знаю, что ты не любишь детей, что я у тебя с мамой просто случайность, но… прошу.
— Ладно. Лишь только потому, что ты у меня одна. Вся моя небольшая любовь приходится лишь на тебя. Я не должен делить её ещё на твоих братьев и сестёр. А для одного, её, может, хватить. Ладно, Яна, посижу, но попрошу тебя, в следующий раз постараться не нагружать старого отца этой невыносимой работой.
— Папа, дорогой, постараюсь. Пойми, сегодня, просто, так получилось. Да, и прошу тебя, умоляю, при внуках не выпивай. Им это не знакомо, выпивших людей они, можно сказать, никогда не видели… не поймут, напугаются, Филипп Сергеевич покачал головой в знак согласия, после чего Яна, поцеловав своих двоих, и, наказав им слушаться дедушку, убежала. А в квартире деда начался кошмар.
Восьмилетний Мартин вытащил откуда-то большой пистолет на батарейках и стал бегать по квартире и стрелять, стрелять, стрелять. При этом его пистолет издавал мерзкие, режущие по ушам звуки. Шестилетняя Лаура бегала впереди него и подбрасывала в воздух всё, что попадалось под руку: стакан, рюмку, флакон с одеколоном, газету, имитируя, тем самым, попадания пуль и кричала: «Мимо, мимо, мимо!» Прекратите! крикнул дед, понаблюдав минуту это неистовство.
Потерпи дед, сейчас я её сниму! крикнул в ответ Мартин и пустил длинную очередь. На это Лаура ответила тем, что, пробежав мимо книжного стеллажа с мемуарами, любимой литературой деда сбросила на пол, удивительно шустро, целый ряд книг, как бы изобразив прошедшую по ним автоматную очередь.
Стоять! заорал дед и закашлялся, надорвав горло. Дети притормозили и взглянули на него. Ваша мама ещё не успела уехать, прохрипел дед, и я сейчас побегу и догоню её. Я скажу ей, что я не… понимаете?… не… не могу с вами! И чтоб она вас немедленно забрала отсюда. Я не желаю вас здесь больше видеть. Вы поняли меня или нет?! Это был блеф. Дед понимал, что Яна уже успела сесть в машину и уехать, но он был уверен, что дети не могут контролировать небольшие отрезки времени.
Спокойно, дед, мы больше не будем, понурив голову, ответил Мартин и как доказательство этого открыл обойму своего пистолета, высыпал в руку словно патроны, четыре пальчиковых батарейки и бросил их на диван движением руки, говорившим ладно, уговорил, мир.
Филипп Сергеевич прошёлся по комнате, тяжело дыша, переводя дух и приходя в себя после короткой нервной экзекуции. На нервной почве у него «загорелись трубы». Но как достать из бара бутылку и выпить, если он находится под прицелом четырёх глаз внуков и под тяжестью обещания.
Дедушка, давай смотреть телевизор, предложила Лаура.
Давайте, согласился дед. Это куда лучше, чем играть в ваши дурацкие войны.
Но по телевизору ничего достойного внимания не оказалось, ни для младшего поколения, ни для старшего. Филипп Сергеевич с досадой переключал программы, надеясь, всё же, отыскать что-то, что могло бы заинтересовать внуков, но понял, что это бессмысленно угловым зрением он заметил, как Мартин подкрался к батарейкам, лежащим на втором диване и начал медленно, периодически глядя в потолок невинными глазами, заряжать обойму.
Мартин! не выдержал дед, дай сюда батарейки! Я не позволю! Да и к тому же уже поздно, кругом соседи, шуметь уже нельзя.
Ох… ты, в сердцах прошипел Мартин и высыпал в ладонь батарейки, потом, как бы взвесив их в руке, протянул деду.
Дедушка, а ты можешь рассказать нам сказку? спросила Лаура, вложив в свой вопрос всю мощь детской серьёзности.
Да, дед, сможешь? поддержал сестру Мартин. Только не про белого бычка и не про серого волка. Во уже, где это сидит, Мартин провёл пальцем по горлу.
Про Буратино и… и… Снежную королеву тоже не надо, выдала Лаура.
Это точно! А ещё про Нильса и гусей не надо и про Карлсона. Мы это знаем, горделиво произнёс Мартин.
Так какого же рожна вам надо?! взвился дед. Что вам от меня нужно? Да и, честно говоря, я этих сказок рассказать бы вам не смог.
Страница
1 из 5
1 из 5