(Не)спящий

Как оказалось, оно было не таким уж и большим, как я предполагал, и на дорогу я вышел уже спустя час, возможно, даже меньше. Солнце вновь начало свой путь по небосводу, начав с зенита.

Мои ноги были стёрты в кровь, и пару раз обернувшись назад, я заметил, как за мной тянется бордово-ржавый след, блестящий в лучах восходящего солнца.

Усталости, как таковой, я не чувствовал, но было нечто… солнечный свет проникал под кожу до самых костей. Идти по дороге босиком было мучительно: я чувствовал, как от жара моя кожа расслаивается, как плоть отпадает на раскалённый асфальт. А затем мои ноги предательски подкосились, и я рухнул на землю.

Я лежал и смотрел на потрескавшийся от жары асфальт, а в нос бил запах палёной кожи. «Нужно идти», — промелькнула в голове мысль, но я не смог подняться: ноги не слушались меня, и я в отчаянии застонал.

Шло время, а я всё лежал на раскалённом асфальте. Солнце било по вискам, заставляя зелёные пятна танцевать у меня перед глазами. Это было мучительно.

Около меня мельтешили мухи, а по телу ползали муравьи, но мне было не до этого. Мне нужно было идти. Асфальт завибрировал, а затем я почувствовал, как мимо меня пронеслась машина. А ведь говорят ещё, что американцы — добрый народ, всегда могут помочь. Лично мне они не помогли. Ещё один стон вырвался из горла, и я предпринял попытки сползти в кювет, спрятаться в тень, но тело не слушалось меня. «Что, чёрт подери, происходит?!» Выхода не оставалось, и я опустил руки, не в силах сделать что-то. Оставалось лишь надеяться, что проезжающие мимо люди помогут мне. Веки потяжелели, налились свинцом, а затем медленно закрылись, погрузив меня во тьму.

Нет, это не была та самая тьма, но паника начала душить меня. А затем появилась вспышка, и я увидел её.

Она стояла рядом со мной на яхте, её волосы развевались на ветру, как и белое ситцевое платье. На её губах играла улыбка.

— Я люблю тебя, — она посмотрела мне в глаза, а затем её нежные губы прикоснулись к моим, и всё стало абсолютно неважно.

Когда я открыл глаза, уже смеркалось.

— Дженни.

Теперь я понял, что это было за желание. Теперь я понял, что тянуло меня. Кто.

Колоски выглядели угрожающими в темноте и возвышались на до мной, словно исполины, показывали своё превосходство. А затем я встал, и колосья пшеницы снова стали ничтожно малы. Хотя, быть может, это был овёс, но это было не суть важно — я снова мог стоять и двигаться, и я воспользовался этим. Разогнав мельтешащих мошек, я продолжил двигаться.

Зная, что движет мной, я пытался идти быстрее. Впереди показалась табличка. «Ещё двадцать миль».

Наступила ночь, и луна вынырнула из покрова облаков, озаряя мой путь, а в груди уже клокотало в предвкушении. Дженни, моя милая Дженни. Ради неё я шёл, только ради неё. Даже мама не вызывала у меня настолько сильных чувств. Казалось, я видел те самые нити, которые тянули меня вперёд, заставляли двигаться.

Я знал, где был их конец. Я не сомневался.

Вдалеке показались огни, которые стремительно приближались ко мне. Я не знал, были ли у меня деньги, но я надеялся, что мне помогут и подкинут хотя бы до пригорода. Было ощущение, что я был не бедным человеком, и отплатил бы им сполна за их доброту… Я поднял руку, двигаясь навстречу.

Свет фар осветил меня, но не ослепил, и затем я увидел животный страх на лицах двух парней, сидящих в хэтчбеке. Я нахмурился и протянул руку, а машина резко свернула в сторону, и слетев в кювет, столкнулась с линией электропередачи. Я отвернулся. Что это было? Почему их лица так перекосило? Но помимо этого, меня стал беспокоить один вопрос: почему же я не услышал удара? Почему я не услышал ничего? Я потрогал уши. Вроде бы целы… пальцы нащупали что-то мокрое и слизкое. «Должно быть пот».

Я покачал головой и двинулся дальше. Не хочу связываться с сумасшедшими.

Поле начало редеть, и вскоре меня снова окружали исполины, устрашающе возвышающиеся в темноте ночи. Вторую ночь подряд я оказываюсь посреди леса. В горле заклокотало, а затем я почувствовал пряный мускусный запах, который вмиг сменился на приторно сладкий запах с нотками металла. Челюсти сжались, и я увидел, как в воздухе ползёт тонкая нить, похожая на сигаретный дым. Из горла вырвался хрип, и я сошёл с дороги, повинуясь внезапному зову.

С каждым шагом запах становился сильнее, а след — более материальным. И вот, внезапно запах ворвался в меня, и я увидел тёмные очертания палатки.

По подбородку сочились слюни, а висках било давление, замутняя взор. Не медля, я двинулся к палатке, чувствуя, как моё тело выворачивает в предвкушении. Это был дикий, до безумия, голод.

Я подобрался к палатке, а затем вцепился в ткань своими пальцами, пытаясь прорвать брешь в стенке. Слепое безумие заполоняло моё сознание, а в нос бил запах; тело тряслось мелкой дрожью.