Соло

».

В голове продолжалась буря, но что-то, какая-то часть сознания, мое «я», отделилась и следила за этой бурей со стороны. Следила спокойно, отстраненно и даже с некоторым юмором. Одновременно с наблюдением я, именно я, спокойно перехватил удобнее правую руку, расслабил левую, подсушил ее магнезией, потом переставил ноги плотнее… Не прекращая внимательного наблюдения за истерикой в сознании. Истерика не прекратилась, нет, я по-прежнему видел кино без конца о собственном падении, по-прежнему осознавал, что смерть будет окончательной и вечной, но я уже не был главным героем представления, я был зрителем. Висел на сорока метровой пропастью на пальцах рук и ног и с любопытством наблюдал хаосом в собственном разуме, и даже не пытался все это остановить.

Я снова посмотрел вниз, теперь уже осознанно. Потом отлепился от спасительной стены и повис, покачиваясь, на пальцах правой руки. С левой в пустоту капала кровь вперемешку с магнезией, судороги в мышцах уходили, тело снова становилось послушным, упругим, сильным.

Я перевел взгляд вверх, туда, где за нависшим над головой выступом был невидимый сейчас финиш. Дыхание медленно восстанавливалось, буря в голове стала тише, слабее и, наконец, прекратилась совсем. Исчезла, превратилась в пустоту, в ничто. Исчез клубок из паники, животного страха смерти, волевого контроля этого страха, исчезла картинка трассы, старательно наложенная на этот клубок сверху. В каком-то смысле я умер, окончательно и бесповоротно, если вообще существовал.

Я ничего не пытался контролировать, просто наблюдал, потом переключил внимание во вне, на трассу, и просто вел глазами по ней дальше, и в голове привычно, автоматически, из ничего, возникала картинка дальнейшего прохождения: тут откинуться, повернуться на носке, подтянуться на пальцах левой, подхватить пальцами правой, терпеть, поставить ногу, накатить на нее, тянуть, тянуть себя вверх правой рукой… Автоматически полез левой рукой за магнезией, пальцы не сгибались. Перевел фокус внимания на кисть, пальцы распухли, посинели, сверху всю эту красоту покрывала черная кровь вперемешку с белой магнезией. Начал сжимать и разжимать пальцы, восстанавливая чувствительность, восстанавливая работоспособность. Рывком кинул тело вплотную к стене, взял хват левой, и напоследок снова бросил взгляд вниз. Вместо пропасти и острых камней я увидел фантастически прекрасный, утренний вид, море без берегов, залитое нежной золотой дымкой, несколько белых кораблей, белые паруса… Свежий ветерок ласково трепал волосы, звал наверх, к вершине.

Мыслей не было, ни одной, ни образов, ни страхов, ни тревог. Я был пуст внутри, пуст, как пропасть под моими ногами. То, что раньше я считал своей личностью выключилось, умерло, осталось чистое восприятие, без оценок, без логических объяснений: ветер, море, солнце, скала, паруса… Почти не глядя взял хват левой, слегка поправил его, когда кольнула боль от задетой раны, поставил ногу, перехватил правой, разворот на носке, перехват… Я плыл в солнечном свете, как в море, ноги вставили четко в нужные точки, руки брали правильно, крепко, идеально точно. По телу перекатывалась сила в такт ритму трассы. Захват — держать, держать, терпеть, тянуть себя на пальцах вверх — за спиной было солнце, и море, и паруса — рука держит, точно держит, не скользит! И катить, выкатывать вес тела на правую ногу, а дальше легко, просто встать на ней и перехватиться правой… Левая на финиш! Отпустил правую руку, отпустил ноги и повис на левой руке над пустотой: «Есть!» … А потом я просто валялся на вершине, на краю обрыва и сквозь закрытые глаза смотрел на солнце Ловил кайф от боли в руках, от раны на пальцах левой, от жмущих, черт, ноги тесных скальников. От пота на лбу, от острых камней под спиной, от дурных мыслей об окончательной смерти. Просто смотрел на эту невозможную мешанину и получал от этого огромное удовольствие.

— Ну как, живой?

Брат стоял, закрывая солнце, протягивал бутылку с водой. Да я, оказывается, умираю от жажды!

— Что с рукой-то?

— Да ерунда, подрал палец — А вниз зачем наклонялся на последнем отдыхе? Делать нечего, да? Пижон несчастный! — протянул руку, помог подняться — Ну, поздравляю, первое соло! Труднее чем на веревках, а?

— Пару раз было очень… — Понятно — он усмехнулся — Тебе еще пару месяцев снится будет это «очень». Руки скользят, пытаешься ухватится, падаешь… Просыпаешься, а через пару дней опять то же самое. Полезные сны, мозги на правильное место ставят. Ну, ты теперь понимаешь.

Да, теперь я понимал. Я теперь многое понимал.

— А если разобраться, то на веревках опаснее — он снова усмехнулся — Здесь по крайней мере твоя жизнь зависит от тебя, а не от какого-то раздолбая внизу.

Я улыбнулся своему постоянному страхующему.

— Но все равно твоя жизнь зависит от раздолбая, да?

Он улыбнулся в ответ, и мы пошли вниз, к морю.