Добавить в моё избранное
13 мин, 54 сек 19732
Он таял подобно воску на глазах орущего от безысходности Жака, он плавился, уничтожая сам себя: горячие шпили с тихим шипением затекали в узенькие окошки и проползали по раскаляющимся тут же стенам, которые размягчались и капали на ступени храма. Молнии продолжали окутывать сверкающей паутиной тающий дом Божий, пока на его месте не осталась жидкая оплавленная масса, уже через секунду пропавшая в разверзшейся с громом земле. И сквозь вечный мрак и вечный обжигающий до язв дождь проклятого города слышался вновь приближающийся лязг… Не понимая, как он очутился на ногах, Жак, не переставая кричать нечеловеческим голосом, бросился бежать от надвигающегося звука… Всадники издевались над ним — расстояние между жуткими охотниками и жертвой не сокращалось.
Жак не знал, сколько он бежал, но точно знал, что, с утешением думая, что вот-вот умрет от обжигающей боли в легких, от рвущихся от напряжения мышц, от разрывающегося сердца, он может бежать Вечность. Они и хотят, чтобы он бежал Вечность!
Впереди черным пятном зияла пасть ворот… Открытых ворот! Ритм всадников убыстрился… Только бы успеть! Только бы успеть! Вот уже первые ворота… решетка… вторые… вот и все… Очутившись в спасительном, как ему казалось, проеме ворот, он посмотрел за стены и, упав на колени, зарыдал… За серыми мощными стенами, теперь объятыми пламенем, мир кончался. Мрачный город с его удушающей ужасом Вечностью летел в бесконечной огненной пустоте… Жак обернулся: перед ним на почерневших мумиях с зияющими той же пустотой глазницами гордо восседали четыре гигантских всадника, закованных в сияющие адским огнем латы. Жак, как зачарованный, поднял глаза на то, что должно быть лицом всадника и, не выдержав вида жуткой огромной распахивающейся в вечные муки и заполненной огнем и ужасающими криками пасти, прыгнул в пламенеющую за стенами пустоту… … Поднимаясь из пепла для продолжения мук, обрастая новой нежной кожей и корчась от невыносимой боли возрождения, Жак увидел себя вновь распростертым перед белоснежным храмом. Над ним склонился Роберт. Юноша протянул к нему руку и еле слышно спросил:
— Это Ад?
— Нет, — с необыкновенной горечью произнес Роберт, — Это чистилище. Ад будет, когда всадники тебя поймают… Они оба замолчали, взывая к бесчеловечной вечности… Старик встал и, уходя прятаться в дом, прошептал:
— Единственное, что может тебя спасти, это как-то войти в Храм.
Часть вечности, осязаемую Жаком как тысяча триста восемь лет, он прятался от всадников в жутких подвалах, часто обитаемых не подвластными человеческому воображению существами, которые высасывали его уже еле тлеющий разум. То, устав от бесконечного ужаса, он бросался в огненную бездну за вратами, то пытался приблизиться к стекающему вниз каждый раз, когда он дотрагивался до камней дорожки, храму … и всегда, всегда прислушивался к дождю… Через тысяча триста восемь лет мучений духа и плоти, он вспомнил все… Гийом де Марль, рыцарь второго крестового похода, вступив в Христово воинство, забыл об истинном Христе. В пьяном бреду он насиловал женщин, грабил дома, опускал меч на невинных и наблюдал за предсмертной агонией своих жертв, облизывая губы от сладострастия… И теперь, сжигая лицо огненными слезами, раскаиваясь в забытых страшных грехах, он за каждую следующую тысячу лет передвигал ладонь на один камень ближе к Храму.
Жак не знал, сколько он бежал, но точно знал, что, с утешением думая, что вот-вот умрет от обжигающей боли в легких, от рвущихся от напряжения мышц, от разрывающегося сердца, он может бежать Вечность. Они и хотят, чтобы он бежал Вечность!
Впереди черным пятном зияла пасть ворот… Открытых ворот! Ритм всадников убыстрился… Только бы успеть! Только бы успеть! Вот уже первые ворота… решетка… вторые… вот и все… Очутившись в спасительном, как ему казалось, проеме ворот, он посмотрел за стены и, упав на колени, зарыдал… За серыми мощными стенами, теперь объятыми пламенем, мир кончался. Мрачный город с его удушающей ужасом Вечностью летел в бесконечной огненной пустоте… Жак обернулся: перед ним на почерневших мумиях с зияющими той же пустотой глазницами гордо восседали четыре гигантских всадника, закованных в сияющие адским огнем латы. Жак, как зачарованный, поднял глаза на то, что должно быть лицом всадника и, не выдержав вида жуткой огромной распахивающейся в вечные муки и заполненной огнем и ужасающими криками пасти, прыгнул в пламенеющую за стенами пустоту… … Поднимаясь из пепла для продолжения мук, обрастая новой нежной кожей и корчась от невыносимой боли возрождения, Жак увидел себя вновь распростертым перед белоснежным храмом. Над ним склонился Роберт. Юноша протянул к нему руку и еле слышно спросил:
— Это Ад?
— Нет, — с необыкновенной горечью произнес Роберт, — Это чистилище. Ад будет, когда всадники тебя поймают… Они оба замолчали, взывая к бесчеловечной вечности… Старик встал и, уходя прятаться в дом, прошептал:
— Единственное, что может тебя спасти, это как-то войти в Храм.
Часть вечности, осязаемую Жаком как тысяча триста восемь лет, он прятался от всадников в жутких подвалах, часто обитаемых не подвластными человеческому воображению существами, которые высасывали его уже еле тлеющий разум. То, устав от бесконечного ужаса, он бросался в огненную бездну за вратами, то пытался приблизиться к стекающему вниз каждый раз, когда он дотрагивался до камней дорожки, храму … и всегда, всегда прислушивался к дождю… Через тысяча триста восемь лет мучений духа и плоти, он вспомнил все… Гийом де Марль, рыцарь второго крестового похода, вступив в Христово воинство, забыл об истинном Христе. В пьяном бреду он насиловал женщин, грабил дома, опускал меч на невинных и наблюдал за предсмертной агонией своих жертв, облизывая губы от сладострастия… И теперь, сжигая лицо огненными слезами, раскаиваясь в забытых страшных грехах, он за каждую следующую тысячу лет передвигал ладонь на один камень ближе к Храму.
Страница
4 из 4
4 из 4
