Всегда мечтала о деревенском бревенчатом доме. Как у бабушки был. Чтоб с печкой, дубовым сундуком и настенными часами с кукушкой.
Добавить в моё избранное
20 мин, 12 сек 16845
А когда вечером неожиданно отключают электричество, чтоб керосинку разжигать и прикручивать фитилёк, дабы не коптила. Чтоб утром встала, выскочила во двор босиком да в коротеньком халатике, наскоро накинутом на ночную рубашку, а там роса на лужайке, холодная, переливающая в лучах восходящего солнца, как бриллиантовая крошка. Чтоб птицы выводили веселые утренние трели, прячась в старых яблонях. А по ночам чтобы ёжики востроносые бегали по участку, как у себя дома, шустро перебирая смешными короткими лапками. Мечты, мечты… На самом деле вот уже четверть века вместо деревенского дома наше семейство имеет обычную дачу: пару соток, отведенных под дом, баню, парник и колодец. Огород сократили до минимума, пара грядок зелени и пара — клубнички. Не огород, а огородишко. И на том спасибо! Остальные десять соток занимает газон. Отец, бывало, шутил, что по весне можно теленочка заводить, так как скошенной за сезон травы вполне хватило бы рогатому зверю на пропитание. Но мы — гуманисты. Животных не разводим и не забиваем. Наши крестьянские инстинкты давно поглотил зловредный городской ген. Однако, на природу тянет регулярно, каждый выходные.
Эта пятница не стала исключением. Погрузив в свой «пепелац» сумки с продуктами, в том числе замаринованный шашлычок, я нервно отбивала чечётку мыском кроссовки, облокотившись спиной о водительскую дверь, и пыталась дозвониться Люсе. После десятой попытки недоступный абонент наконец-то вышел на связь, я прыгнула в машину и помчалась к ближайшему метро встречать подругу.
Чмоки-чмоки. Шмотки Люси полетели на заднее сиденье, сама она, в ярко-бирюзовом костюме, салатовых кроссовках и (в эти выходные) волосах цвета бешеной фуксии, представляла собой классический образчик современной эмансипированной женщины, которая, не смотря на наличие высшего образования, престижной должности в иностранной компании и вполне ясного, и здравого ума, как мне кажется, немного задержалась в подростковом возрасте. Обсуждению не подлежит. Причина банальна. Строгие родители запрещали ей дурачиться в подростковом возрасте. Запрещали ей таскать кроссовки ядовитых цветов с разноцветными шнурками и красить волосы в розовый цвет Барби. С тех пор, как Люся вырвалась из-под тотального контроля, она ушла в отрыв, как говорится, пустилась во все тяжкие. Последнее одеяние черного цвета было у нее на похоронах отца. С тех пор траур не допускался в Люсину пеструю жизнь. Даже «La petit robе noirе» — маленькому черному платью от мадам Коко — она сказала категорическое «нет». Будучи на десяток лет моложе меня, она, тем не менее, отпраздновала тридцатый юбилей, но категорически не желала «взяться за ум»! Но я любила свою единственную подругу такой, какой она была: образованной, умной, яркой, экзотической, оригинальной и… верной. С ней я могла пойти и в бой, и в разведку. Наличие пирсинга и пятнадцати сережек в ушах ничуть не умаляли человеческих достоинств моей Люси. Она была и теперь остаётся «своим парнем».
Была ещё одна причина, по которой Люся отложила свои нескончаемые дела и отправилась со мной. Полгода назад умер мой муж. Меня накрыло и не отпускало до сих пор. Я выпала из жизни эмоционально, разучилась и смеяться, и плакать, вошла в ступор, в прострацию. Наверное, так выглядит депрессия? Не знаю. Но… — Это состояние грозит перерасти в нервный срыв и нужно… — в данную минуту это были не мои мысли, этот текст сейчас проговаривала моя подруга, раскинувшаяся на сиденье рядом, — нужно банально напиться, прости за грубость, нажраться до поросячьего визга и выплакаться! И для первого, и для второго у тебя есть я, — закончила Люся свой монолог, ткнув наманикюренным пальчиком в свой гордо выпяченный выдающийся бюст.
Сомнительная перспектива, но попробовать стоило.
Дорога до дачи заняла классические три часа, половина из которых представляла собой стояние в глухой пробке под любимое подругой «Наше радио», периодически переключаемое на старый добрый англоязычный рок. Ближе к восьми вечера мы, наконец, уловив последние заходящие лучи августовского солнышка, свернули на четвертую улицу СНТ «Вега».
Я открыла ворота, заехала на стоянку:
— Добро пожаловать, дорогой Карлсон, к себе на дачу, — пошутила я и, цитируя дальше мультяшного героя, подмигнула Люське, — ну, и ты тоже заходи.
Мы перетаскали баулы, переоблачились в «дачное» (у меня это были серые спортивные штаны, у Люси — наикрутейший лимонный костюмчик прямиком из дорогого бутика). Я отправилась разжигать мангал, а Люся, которая решила перевести дух перед предстоящим нешуточным действом и создать достойный музыкальный фон, развалившись на диване, начала нещадно нажимать на кнопки пульта, пытаясь выловить громогласный музыкальный канал спутникового телевидения.
Дом, дом, бабушкин дом… А в твоём доме не было спутникового телевидения, не было телевизора вообще, даже радиоточки. Не было газонокосилок, культиватора, бассейна. И ведь было здОрово. Я жила природой, на природе и для природы.
Эта пятница не стала исключением. Погрузив в свой «пепелац» сумки с продуктами, в том числе замаринованный шашлычок, я нервно отбивала чечётку мыском кроссовки, облокотившись спиной о водительскую дверь, и пыталась дозвониться Люсе. После десятой попытки недоступный абонент наконец-то вышел на связь, я прыгнула в машину и помчалась к ближайшему метро встречать подругу.
Чмоки-чмоки. Шмотки Люси полетели на заднее сиденье, сама она, в ярко-бирюзовом костюме, салатовых кроссовках и (в эти выходные) волосах цвета бешеной фуксии, представляла собой классический образчик современной эмансипированной женщины, которая, не смотря на наличие высшего образования, престижной должности в иностранной компании и вполне ясного, и здравого ума, как мне кажется, немного задержалась в подростковом возрасте. Обсуждению не подлежит. Причина банальна. Строгие родители запрещали ей дурачиться в подростковом возрасте. Запрещали ей таскать кроссовки ядовитых цветов с разноцветными шнурками и красить волосы в розовый цвет Барби. С тех пор, как Люся вырвалась из-под тотального контроля, она ушла в отрыв, как говорится, пустилась во все тяжкие. Последнее одеяние черного цвета было у нее на похоронах отца. С тех пор траур не допускался в Люсину пеструю жизнь. Даже «La petit robе noirе» — маленькому черному платью от мадам Коко — она сказала категорическое «нет». Будучи на десяток лет моложе меня, она, тем не менее, отпраздновала тридцатый юбилей, но категорически не желала «взяться за ум»! Но я любила свою единственную подругу такой, какой она была: образованной, умной, яркой, экзотической, оригинальной и… верной. С ней я могла пойти и в бой, и в разведку. Наличие пирсинга и пятнадцати сережек в ушах ничуть не умаляли человеческих достоинств моей Люси. Она была и теперь остаётся «своим парнем».
Была ещё одна причина, по которой Люся отложила свои нескончаемые дела и отправилась со мной. Полгода назад умер мой муж. Меня накрыло и не отпускало до сих пор. Я выпала из жизни эмоционально, разучилась и смеяться, и плакать, вошла в ступор, в прострацию. Наверное, так выглядит депрессия? Не знаю. Но… — Это состояние грозит перерасти в нервный срыв и нужно… — в данную минуту это были не мои мысли, этот текст сейчас проговаривала моя подруга, раскинувшаяся на сиденье рядом, — нужно банально напиться, прости за грубость, нажраться до поросячьего визга и выплакаться! И для первого, и для второго у тебя есть я, — закончила Люся свой монолог, ткнув наманикюренным пальчиком в свой гордо выпяченный выдающийся бюст.
Сомнительная перспектива, но попробовать стоило.
Дорога до дачи заняла классические три часа, половина из которых представляла собой стояние в глухой пробке под любимое подругой «Наше радио», периодически переключаемое на старый добрый англоязычный рок. Ближе к восьми вечера мы, наконец, уловив последние заходящие лучи августовского солнышка, свернули на четвертую улицу СНТ «Вега».
Я открыла ворота, заехала на стоянку:
— Добро пожаловать, дорогой Карлсон, к себе на дачу, — пошутила я и, цитируя дальше мультяшного героя, подмигнула Люське, — ну, и ты тоже заходи.
Мы перетаскали баулы, переоблачились в «дачное» (у меня это были серые спортивные штаны, у Люси — наикрутейший лимонный костюмчик прямиком из дорогого бутика). Я отправилась разжигать мангал, а Люся, которая решила перевести дух перед предстоящим нешуточным действом и создать достойный музыкальный фон, развалившись на диване, начала нещадно нажимать на кнопки пульта, пытаясь выловить громогласный музыкальный канал спутникового телевидения.
Дом, дом, бабушкин дом… А в твоём доме не было спутникового телевидения, не было телевизора вообще, даже радиоточки. Не было газонокосилок, культиватора, бассейна. И ведь было здОрово. Я жила природой, на природе и для природы.
Страница
1 из 6
1 из 6
